Михаил Шуваев - Звездный Гольфстрим

— Подождите, Клейн, подождите! Если ваша аппаратура работает на других пациентах, то это может означать, что здесь мы столкнулись с…

— Точно, Моран, точно! Как я сам не догадался! Поставлен мнемоблок высокой степени защиты.

Ричард подошел к столику криоников, куда уже подбежали Герберт, Айво и Хлоэ.

— Доктор Клейн, — задумчиво проговорил Моран. — Давайте спокойно все вместе попробуем разобраться в сложившейся ситуации и попытаемся найти решение. Выход должен быть, должен…

— Согласен, — проворчал Клейн. — Продолжаем.

В эту секунду в операционной № 2 несколько чувствительных приборов зафиксировали легкое, в пределах допустимого, ослабление напряжения в электросети клиники. Было похоже на то, что к подстанции подключился на долю секунды мощный потребитель. Индикаторные стрелки на приборах качнулись и встали на место, на центральный компьютер клиники был отправлен отчет о мелком сбое в сети. Компьютер привычно положил пост в папку «Архив мелких сбоев э/сети».

На МИППСе Ричарда замигал огонек срочного вызова по закрытому каналу. Он извинился и вышел в коридор, где никого не было. На небольшом экране появилась всклокоченная голова Дуга:

— Привет, Ричи, как дела? — нахохлившись, поприветствовал его коллега.

— Здравствуй, Дуг, дела ни шатко ни валко. Хвастать пока нечем. Только что выяснилось, что фемтоскоп доктора Клейна, несмотря на всю свою революционность, не может расшифровать мнемоимпульсы Объекта Н-1. Моран и Клейн предполагают наличие предустановленного мнемоблока или как там его…

— Предустановленного блока? Постой-ка!.. Что-то мне это напоминает. Ричи, а Айво рядом?

— Да.

— Позови его!

Ричард заглянул в столовую, отыскал глазами Блумберга и тихо позвал его. Айво услышал, обернулся, кивнул и направился к двери.

— Тебя Дуг просит.

Айво слегка приподнял брови, но взял из рук Ричи МИППС и посмотрел на объемный экран:

— Привет, Дуг, что случилось?

— Айво, я не знаю пока, случилось что или нет, — сердито ответил Дуг. — Значится, так. Вспоминай, Айво, дело «Исход», да и ты, Ричи, поднапряги свои мозги.

— Это относительно исчезновения андроидов? Смутно, но что-то всплывает… — замер Айво.

— Всплывает! — передразнил Блумберга Дуг. — Работнички… Если не ошибаюсь, произошла вся эта катавасия в две тысячи… году. Один из андроидов последней, самой совершенной модели был задержан службой РТК, то есть Роботехконтролем…

К вечеру зарядил мелкий холодный осенний дождь, и хотя такая промозглая, сырая погода не создавала никакого дискомфорта для Айти, она ему не очень нравилась. Но не по какой-нибудь технической причине — контакты там отсырели, или напряжение в контуре понизилось, нет — а, скорее, из-за тусклого и невыразительного света на улице, размытой и туманной цветовой гаммы ландшафта, неба и невидимого горизонта, отсутствием четкости в прорисовке деталей пейзажа. Еще больше его расстраивало, что люди вокруг него в такую погоду меньше улыбались и больше грустили, что даже маленькие дети становились капризнее. Он изо всех сил хотел понять сокровенный смысл сентенции о том, что в осеннюю дождливую погоду самое милое дело сидеть дома в кресле, вытянув ноги к камину, в котором вьется желтовато-оранжевое пламя, обволакивающее небольшие пощелкивающие поленья, а в руке у тебя твой любимый напиток, чай ли, кофе, грог или виски — неважно, а в другой — интересная книга. Важен тот неповторимый амбьянс уюта, тепла, умиротворения и доброты. Другими словами, получается, что это и есть одна из вершин блаженства и успокоения для тела и души. Смешные они, эти люди. Но не все так просто, понимал Айти, не все так просто. Он отпустил занавеску на окне, и она, мягко и воздушно колыхаясь, прикрыла от него вид намокшей неприветливой улицы.

К девяти часам вечера Айти Твэлв завершил все запланированные на сегодня работы и засобирался «домой». Работал он мажордомом у одного довольно известного пожилого пианиста. Музыкант был всегда настолько погружен в свои кантаты, симфонии и фуги, что ни на что другое у него не оставалось времени, даже на сон и еду. Собственно, главными функциями Айти как раз и было накормить и уложить спать музыканта, а уж потом прибрать дом, проверить оплату счетов, получение белья, продуктов и многое, многое другое. Музыкант по-своему неплохо относился к Айти, который обошелся ему недешево — все-таки последняя модель с суперпозитронным мнемоническим самообучающимся чипом-мозгом, «способным генерировать и, отчасти, испытывать некоторые, свойственные человеку, примитивные эмоции: радость, тоску, удовлетворение…», как было написано в восьмисотстраничной электронной инструкции к нему. Спустя три месяца безупречной службы Айти обратился к музыканту с просьбой дать ему рекомендацию о признании его, Айти Твэлва, согласно недавно принятым дополнениям к Земному Кодексу, «электронным прибором переходного типа, обладающим интеллектом, соблюдающим законы и способным логически мыслить… и обладающим некоторыми правами граждан-людей, среди которых…». Музыкант, не говоря ни слова, подписал документ, и Айти получил невиданную доселе для роботов, или как их теперь называли, андроидов, свободу и возможности. Самое главное, это то, что он мог отныне купить себе крошечную каморку размером четыре на три метра, где мог бы, после окончания работы делать все, что ему заблагорассудится. До этого ему приходилось «ночевать» в специальных приемниках для роботов, которые больше походили на бесконечный ряд душевых кабинок, в которых стояли человекоподобные андроиды, стальные дроиды и просто глупые и наивные спецроботы, предназначенные для выполнения конкретных, зачастую, правда, довольно сложных и тонких работ. В кабинках находились терминалы элекропитания и нета, куда и подключалась вся эта разношерстная электронная братия. Кто-то давно прозвал эти приемники «стойлами», скорее всего это был человек — у роботов с чувством юмора было пока еще туговато.

Айти купил себе «квартиру» и оборудовал ее по последнему слову техники. Но если бы к нему вдруг пришел другой андроид, или человек, то они обратили бы внимание на то, что на окне (у него в квартире робота было окно — невиданное дело!) стоит горшок с фикусом, причем вполне ухоженным, а в одном из углов от пола до потолка расположилась на полках колоссальная библиотека на кристаллах художественной литературы. Художественной! Дальше — больше. На полках стояло три книжных раритета — бумажные книги! Сейчас на бумаге можно было встретить разве что школьные тетради, записные книжки и дневники для консервативно настроенных граждан да редкие специфические документы. Люди на своих МИППСах читали электронные книги, либо слушали и смотрели аудио- и видеороманы.