Владимир Кузнецов - Алхимик

— Пойдем, — Сол берет Алину под руку. — Держись ближе ко мне и не поднимай головы.

В «Крысиной Яме» народу сейчас немного — сказывается поздний час. Омерзительно липкий пол забросан ореховой скорлупой и шелухой от семечек, щедро присыпан пеплом и расцвечен темными пятнами плевков. Под круглым столом дремлет крупный терьер с уродливой впадиной на месте левого глаза, без половины верхней губы и с покалеченной задней ногой. Эд слышал о нем, хоть никогда и не видел — это Арни, один из лучших бойцовых псов заведения, за былые заслуги оставленный здесь «на пенсии». Правила здешних боев были таковы: в огороженную яму выпускали нескольких крыс и терьера. Народ же делал ставки на то, успеет ли терьер в отведенные три минуты прикончить всех грызунов. Против обычного пса выпускали не больше десятка — иначе крысы могли и сами загрызть собаку. Арни в зените своей славы входил против двадцати одной, всегда укладываясь в три минуты.

Эд с Алиной подходят к стойке. Вислоусый бармен с огромным родимым пятном на всю щеку, лысый и сутулый, окидывает их мутным от усталости взглядом. Видно, еще пару минут назад он надеялся, что посетителей больше не будет.

— Чего налить? — спрашивает он бесцветным голосом. Сол достает из кармана монеты.

— Горячего чая даме. Мне виски.

— Где я тебе возьму чая?

Эд старается не смотреть в лицо бармену. Его пятно, малинового цвета, бугристое и покрытое клочковатой щетиной, вызывает тошноту.

— Меня это не волнует. Налей, что попросили.

Ворча, бармен достает из-под стойки квадратную бутыль и стакан, умелым жестом наполняет его на два пальца.

— Лей еще, — кивает Сол.

Убрав бутылку, бармен сгребает со стойки монеты и уходит куда-то за витрину. Алина перехватывает стакан, решительно прикладывается к нему, закашливается.

— Vot dryan'! — не выдерживает она. Эти слова, сказанные слишком громко, выводят одного посетителя из пьяной дремы. Он поднимает голову и фокусирует взгляд на паре у стойки. Сол оборачивается, чувствуя, как неприятный холодок пробирает кишки.

Это Накнад. Тот самый Накнад, с которым они бежали от Великого Пожара. Тот самый, что стерег фабрику. Он узнает Сола. Не может не узнать. Если, конечно, не пьян вусмерть.

Накнад медленно, шатаясь, поднимается и бредет к стойке. Сол настороженно ждет, сжав руку Алины и выразительно взглянув на нее.

— Чужак, — Накнад буквально падает на стойку, упершись в нее широко расставленными локтями. — Я думал, ты подох.

— Жив, — коротко отвечает Сол. — А ты?

— Жив, — кивает гангстер. — Дела идут… паршиво. Без твоих бомб.

— Как Спичка? — Сол не может не спросить. За месяцы, проведенные на корабле, он не часто задумывался о парнишке, но иногда, в особенно одинокие вахты, Спичка вспоминался ему. Казалось, что больше они никогда не встретятся, что он растворится в прошлом, как множество других…

Накнад долго пялится в стену пьяным, невидящим взглядом.

— Еще хуже, — говорит он, скосившись на стакан с виски. — Нога срослась плохо, парень охромел. Ну, его отправили… попрошайничать.

Он замолкает, наткнувшись глазами на виски в руке Сола. Сол пихает стакан в его сторону. Грязные пальцы со стуком обхватывают стекло, руку бьет крупная дрожь, край стакана мелко стучит о зубы. Сделав большой глоток, Накнад возвращает стакан Эду.

— Сглупил Спичка. Решил пошарить по карманам одного ротозея… Забыл, что на костылях быстро не поскачешь.

— Что с ним стало? — спрашивает Сол, стараясь говорить спокойно. Накнад закашливается, забрызгав стойку темной слюной.

— Забрали в Блэкчеппельский Работный Дом. Бедолага. Сколько протянет там, мелкий хромой калека?

Появляется бармен со щербатой глиняной кружкой в руках. Он ставит ее перед Алиной. Та скептически оглядывает кружку, осторожно принюхивается. В чашке — темная жижа с тонкой бело-желтой пенкой, с горьковатым запахом, как у полыни.

— Сахар тут есть? — спрашивает она с сомнением. Бармен отвечает ей саркастической ухмылкой, на усталом, оплывшем лице выглядящей и вовсе гротескно. Алина решительно берет стакан с виски и отливает из него в чашку. Накнад, пошатнувшись, пару шагов пятится, натыкается на колонну и сползает по ней. Уткнувшись подбородком в грудь, он так и отключается.

— Хорошо бы, чтоб с утра он не помнил этого разговора, — ворчит себе под нос Эд, потом поворачивается к Алине, осторожно потягивающей горячее пойло. — Надо уходить. И чем скорее тем лучше.

— Боишься черномундирников? — по-русски интересуется она. Сол качает головой:

— Филинов. Если Рипперджеку доложат обо мне…

— Рипперджек, — Алина делает еще глоток, удерживая чашку двумя руками. — Спелся с ним, а теперь не расхлебаться.

— Не то, чтобы это было мое решение, — пожимает плечами Сол. — Когда я вернулся и нанес визит Альбардишу Барнингу, я знал, что Джеку доложат обо мне. Но рассчитывал, что не стану появляться в Западном Краю и, соответственно, Джек меня не сможет найти. Теперь, когда мы здесь мило побеседовали с одним из Филинов…

— Я все поняла с первого раза, — обрывает его Алина. — Ты решил скормить меня мантикору. Круто!

— Я спас тебя от инквизиции.

— Да? А мне показалось, что я тебя спасла. Нашла потайной ход, вывела. Нет?

Эд не отвечает. Дождавшись, когда Алина допьет чай, он молча отправляется к выходу. Жена, помедлив, следует за ним, не пытаясь, впрочем, нагнать. Эду приходится подождать ее у выхода.

Светает. Густой туман окутывает улицы — такой, что не видно даже собственной вытянутой руки. Белесый сумрак оглашают протяжные фабричные гудки — начинается новая смена на фабриках. Эд с Алиной находят заброшенный дом, пробираются внутрь. Входной двери нет, кто-то снял ее с петель — возможно просто на дрова. Внутри много негодного хлама — обломки мебели, какое-то полусгнившее тряпье, кострища прямо на полу. Они находят комнату в глубине, кое-как очищают ее от мусора, Эд сооружает из досок какое-то подобие лежаков. Холод стоит невыносимый, от сквозняков ноют суставы.

— Долго здесь не останемся, — обещает Сол жене. — Переждем пару часов, пока пройдет основная волна рабочих.

— И куда потом? — интересуется Алина.

— В Блэкчеппел.

— Это из-за хромого парнишки, о котором болтал тот пьяница?

— Из-за него.

Алина подтягивает колени к подбородку, стараясь поплотнее закутаться в сюртук Эда. Подняв голову, она смотрит на мужа — внимательно, с каким-то странным интересом.

— И что потом? — спрашивает она негромко. — Что будешь с ним делать?

Сол усмехается.

— Что делать? Выкуплю из работного дома, для начала. С собой его заберем. Спичка — хороший парень. Он это заслужил.

— Что заслужил? Ты вообще о чем? — Алина всем видом старается выразить превосходство. — Ты уж определись: во сне ли мы или в реальности.