Александр Дихнов - Битва за Эгрис

На лице Марции ничего не отразилось, но одним взмахом ресниц она подтвердила свое внимание.

– Далее. Они не любят действовать сами. Больше всего им нравится стравливать своих врагов друг с другом, а на сцене появляться лишь в самом финале. Похоже, такая манера доставляет им чисто эстетическое удовольствие… И еще. Иногда мне кажется, что они запросто могли бы уничтожить всех нас, по отдельности и вместе взятых. Но это испортит спектакль. Поэтому они не стремятся до поры разменивать сильные фигуры, но в то же время с легкостью избавляются от второстепенных. Ну, как тебе?

– Поясни, – коротко попросила она.

Я на мгновение задумался. В принципе все, что я знал о сканках, хорошо укладывалось в рамки такой стратегии, однако один пример был наиболее показателен.

– А ты вспомни эти странные покушения – на тебя, меня и Джарэта. С одной стороны, это точно сканки, больше просто некому. С другой – что, они не могли обставить дело ненадежнее? – Вопрос в свете увиденного нами недавно был чисто риторическим, поэтому я продолжил. – Нет, они специально не напрягались. Убьют нас, значит, мы – отработанный материал, туда ему и дорога. Не убьют, тогда мы будем настороже и встретим нападение Гроссмейстера во всеоружии. Тоже хорошо.

– Я понимаю, – прошептала она, но все же сомнения у нее оставались. – Но чем их не устраивал Гарет? Судя по тому, что он тут вчера городил, в его намерения входило завоевание всего мира. Среди их врагов стало бы одной дракой больше. Разве плохо?

– Неважно, – прокомментировал я за Альфреда. – Во-первых, они могли и не знать планов Гарета, во-вторых, это уж точно, твой брат ими всерьез не воспринимался. Говорить он мог, конечно, что угодно, но кто б ему дал все это исполнить?..

В глазах девушки сверкнула молния, но я предпочел ее не заметить.

– А так получалось, что кризис в Дагэрте замедляет главный для них конфликт – между Гроссмейстером и Клубом. Помимо этого, и ты, и твоя страна занимают, видимо, немалое место в их планах, так что связать их воедино – тоже хороший ход. И еще, как мне кажется, это просто напоминание о себе. Демонстрация мощи. Испуганный враг уже наполовину побежден…

– Да уж, вот это им здорово удалось, – как-то устало сказала Марция и, закрыв глаза, несколько секунд массировала пальцами виски. – Хорошо, ты меня убедил. Но, Рагнар, боже мой, какую надо иметь уверенность в своем превосходстве, чтобы вести такую игру?..

– Ага. Они просто развлекаются.

С потемневшим от гнева лицом она откинулась. в кресле, и некоторое время мы просидели молча, стараясь даже друг па друга не смотреть – подобные моменты человеку лучше переживать наедине с самим собой.

– Слушай, а зачем им все это надо? – спросила наконец она.

Вообще-то я уже давно ожидал этого вопроса, но тут, сколько ни жди, ответ был один.

– Не знаю. – Я развел руками и виновато улыбнулся. – Может быть, Гроссмейстер что-нибудь знает. Или Вайар.

Неожиданно принцесса рассмеялась, весело и от души:

– Надо же, хоть чего-то ты не знаешь! Слава Богу. А то я тебя уже больше начала бояться, чем этих… – Она помахала рукой в районе левого уха. Впрочем, через мгновение Марция уже вновь была серьезна, и пошел следующий вопрос: – И что же нам теперь делать?

Это был любимый вопрос, в последнее время ставший просто обожаемым. И чем чаще мне приходилось на него отвечать, тем менее радостно становилось это делать…

– Для начала тебе придется занять престол. – Дабы уберечься от возможной дискуссии по этому поводу, я привел лишь один аргумент, к сожалению, неотразимый. – Хрен с ними, со сканками и их планами, но ты не можешь ввергнуть свою страну в хаос борьбы за власть. Это было бы предательством по отношению к Генриху!

Марция как-то разом поникла в кресле, но, когда заговорила, голос ее был спокоен и тверд.

– Да, отец уже давно разговаривал со мной на эту тему. И я не возражала… Но мне все время казалось, что это где-то там, в далеком будущем, а пока меня ждут годы веселой и беззаботной жизни… – Тут ее голос предательски задрожал. – А теперь все это обрушилось на меня. Так внезапно. И я не могу отказаться. И никогда уже не смогу быть прежней…

Провалиться мне на месте, если за этой фразой не слышалось: «И я не смогу по-прежнему любить тебя, Рагнар!..» Наверное, мне стоило что-то сказать или сделать, но я… просто промолчал. Не самый красивый поступок в моей жизни.

Тем временем она с печальной улыбкой подытожила:

– Но ты, конечно, прав – я стану Императрицей!

Уперев взгляд в лепной потолок, я хрипло заметил:

– Боюсь, что этим дело не ограничится.

Следующая неделя моей жизни, проведенная в Дагэрте, подробного описания не заслуживает. Хотя это время и было наполнено всевозможными событиями, ничего важного для дальнейшей истории не произошло…

Сначала, во второй половине дня трагической гибели Гарета, состоялись похороны Генриха. Церемония прошла на удивление спокойно и торжественно. Казалось, сам дух Императора витал над процессией, отвергая всякую возможность каких-либо беспорядков… Прощание же перед дверьми пантеона, служившего могильным склепом Императорам Пантидея, выдалось очень тяжелым. Даже те, кто при жизни, как я знал, не слишком жаловали Генриха, искренне скорбели о его безвременном уходе. Марция, не пытаясь скрывать своих чувств, плакала навзрыд, причем никто даже не пробовал ее утешить. Обычно для этого существуют родственники, но после этих двух смертей у девушки не осталось никого – она была последней хрупкой веточкой некогда цветущего древа императорской династии…

Сам я, пребывая в до крайности неуравновешенном состоянии, предполагал остаться в тени, но, не знаю уж чьей волей, мне была предоставлена честь сопроводить тело Императора до места его упокоения. И вот, в последний раз глядя в прохладном полусумраке склепа на спокойно-задумчивое лицо своего друга, я невольно поймал себя на мысли, что прощаюсь не только с Генрихом, а и с долгими годами своей собственной жизни. Сотни лет и сотни тысяч дней – все они оказались пустыми, никому не нужными и ничего не значащими в свете грядущего. Но это была моя жизнь, и мне ее было жаль…

А когда все кончилось, Марция, как и было обещано, сказала небольшую речь. Могу только гадать, чего ей это стоило, но, выступая спокойно и гордо, она объявила о том, что принимает корону Пантидея.

Я больше всего опасался именно этого момента, но обошлось без бури и даже без дождика. Военная партия, потрясенная неожиданным поворотом событий и замешательством своих лидеров, была попросту не готова к решительным действиям, а народ… Ну, народ, как и положено, разошелся по заведениям, потолковал об изменениях налогов и, придя к разумному выводу, что ничего эдакого не предвидится, успокоился.