Александр Дихнов - Шпага гроссмейстера

– Нет, его видел и я. И послал куда подальше!.. – Все обернулись в сторону Илайджа.

– Жаль, что не удалось наделать в нем дырок. Он удрал, просто исчез, – пояснил мой друг, увидев вопросительное выражение на лицах Клинта и Марка. Лоуренсия многозначительно присвистнула.

– И я берусь утверждать, что знаком с ним, если кто-нибудь не заявит о своих способностях блокировать Доску Судеб. – Александр глянул на Яромира.

После секундной паузы Эрсин продолжил:

– Надо заметить, что на недостаток информации он не жаловался, а хотел лишь заручиться поддержкой… И я полагаю, что разговор так и остался бы разговором, не появись Рагнар. – Он повернулся ко мне и грустно улыбнулся. – Анализ событий, связанных с вами, невольно наталкивает на мысль об активизации Оракула. Шпага, Фигура Гроссмейстера, вот-вот откроется дорога к заветной цели.

– И потому ты!.. – вновь взорвался Вотан.

– Нет, не он, а я.

Никто не заметил, как вошла Диана, и в первое мгновение все просто оторопели.

– Я! – еще раз внятно произнесла она. – Это я украла Фигуру для того, чтобы она исчезла, и для того, чтобы бросить тень на Рагнара, тем самым выведя его из игры.

– Однако!-Елена покачала головой.

– И мне это удалось. – В голосе Дианы слышались гробовые аккорды. – Но Кнут, давно заподозривший измену, мог разоблачить меня, и я его убила. – Нет! Ложь!!! – истерически прокричал Вотан.

– Увы, правда. И я здесь лишь с одной целью: доказать невиновность Эрсина. Он был против кражи и ничего не знал про убийство. Я прошу поверить – вся вина на мне! А сейчас, я думаю, мне можно уйти. Я буду ждать приговора.

Все были настолько потрясены, что никто не произнес ни слова. Она покинула гостиную.

– И тем не менее предателей двое, – сказал Эрсин, но его никто не услышал, хотя все молчали.

Вотан порывисто встал и направился к двери, но Александр преградил ему дорогу.

– Я должен посмотреть на тело брата!

– Нет.

– Я должен посмотреть ей в глаза!

– Нет.

– Но я не могу, не хочу этому верить! – Его голос задрожал.

– Ты – воин! – только и произнес Александр.

Некоторое время Вотан сидел, закрыв лицо руками, а потом сказал – его голос гулом отозвался в тишине:

– Да, я – воин, я знаю за убийство в спину – смерть. Это мой приговор.

– Смерть, – как эхо повторил Клинт.

– Смерть…

– Смерть…

– А может… Но ведь Рагнар в свое время тоже убил Ганса. – Джейн поперхнулась, извиняющимся взглядом посмотрела на меня и продолжала: – Она созналась, она осознала, так зачем же так жестоко?.. Нас так мало…

– Ганс был убит в бою. Он нападал, Рагнар защищался – все было честно, – вынес свой приговор Марк.

– Смерть…

– Смерть…

– Смерть…

– Но только без крови и мучений, – произнесла Елена, сняла с шеи медальон и, положив его на центр стола, пояснила: – Здесь – яд!

– А кто? – Даже голос Александра звучал как-то надсадно.

И опять повисла тишина.

Я невольно вспомнил эпизоды утреннего разговора с Дианой. Как за час беседы из вражды мое отношение к ней превратилось в симпатию и участие.

Смерть – я всегда думал о ней как о некой абстракции. Некий синоним случая, подлости, растяпства. Образ без содержания. Последние минуты жизни – считается, что воин не должен о них думать. Это мешает сосредоточиться, когда над твоей головой размахивают мечом. Наверное, в этот момент я понял, что такое смерть: последний взгляд на мир, последнее слово, обращенное к кому-то, и, наверное, необходимо, чтобы был тот, кто услышит твое последнее слово…

– Что ж, раз все молчат, тогда я. Пожалуй, так будет лучше…

У меня на ладони лежал овальный серебряный медальон. Он был необычайно тяжел для своих размеров, а может, мне это только почудилось… Я всегда испытывал суеверный страх перед ядом и сейчас, поспешно покинув тяжелую атмосферу гостиной, оказался в некотором замешательстве. А что, собственно, с ним делать? Как он применяется? Сообразив наконец, что яд надо растворить, я отправился на кухню. Не знаю уж почему, лимонный сок показался мне самым подходящим…

В своей комнате Дианы не оказалось, и, повинуясь чутью, я отправился в комнату Кнута. Я постучал, ответа не последовало, но я все же вошел…

Тело Кнута лежало на кровати, а в кресле напротив, уронив голову на руки, сидела Диана. Она не слышала даже, как хлопнула дверь. Комнату наполнял солнечный свет, сквозь распахнутое окно доносился шум прибоя. Пахло морем и смертью… Я стоял и держал в руках золотистый бокал, на влажной поверхности которого играл солнечный зайчик.

– Это вы, Рагнар. – Диана вдруг подняла голову.

В ее тоне я прочел подобие благодарности.

– Это – приговор. – Я протянул хрустальный бокал.

Она кивнула, спокойно взяла его, последний раз взглянула на кровать, в окно, откинула волосы и почти весело сказала:

– А все же жаль, что мы не поговорили раньше…

Яд подействовал мгновенно. Она зашаталась, бокал выскользнул, раздался звон, и меня ослепил блеск сотни осколков, разлетевшихся в разные стороны.

Диана была мертва. Я поднял тело и уложил в кресло. Все так же шумели волны, ветер был свеж и прохладен…

Между тем меня ждали дела насущные. Будущее предъявляло свои права, а я всегда так хотел принадлежать будущему.

Когда я вернулся в гостиную, там по-прежнему было тихо, лишь Юлиан и Александр о чем-то шепотом переговаривались в углу.

– Все! С заговором покончено.

– Какой вопрос следующий? – проронила Елена, взяв у меня медальон.

– О, очень простой. Лишь начать и закончить. Освободить Гроссмейстера, – эффектно подытожил Юлиан.

Многие даже улыбнулись.

– Но вся беда в том, что для этого требуется тринадцать Человек, а нас осталось лишь двенадцать…

– Во-первых, четырнадцать, а во-вторых, еще много что требуется, – авторитетно заявил Яромир.

– В том-то вся и штука, что тринадцать. – Илайдж не мог сдержать улыбки.

– Четырнадцатым должен появиться сам Гроссмейстер, – пояснил я собравшимся.

– Гениально! До этого тоже ты додумался? – поинтересовалась Лоуренсия. – Однако кто же будет тринадцатым?

– Тринадцатым буду я, – произнес за моей спиной хорошо знакомый мне хрипловатый голос.

Я считал, что уже привык к эффектным выходкам местальгорского Короля, однако в первый момент его появление в Форпосте показалось мне, мягко говоря, рискованным. Я еще не успел повернуться и поздороваться, как импульсивная Лоуренсия с криком: «Ах ты, сволочь!» – метнула в него кинжал.

Вскочив и развернувшись, я увидел, что Джарэт даже не шелохнулся, а тяжелый нож просвистел рядом с его головой и со звоном ударился о стену. С неповторимой улыбкой последний представитель некогда великой цивилизации изрек: