Михаил Темнов - Сады Хаоса. Книга 1. Закон необходимости

Именно с этим озером, на дне которого под толщами воды покоились величественные сооружения древних, и были связаны все последующие инопланетные интриги. Озеро с храмом на его дне постоянно манило к себе искателей тайн. Не давал он покоя и спецслужбам марсианской империи, с которой Конфедерация государств Фаэтона уже не одно тысячелетие находилась в мире. Паритет в вооружениях был его залогом.

Но и это было далеко не все в истории охоты за тайнами жрецов храма Ши Тай. Во все времена Фаэтон беспокоили разведки инопланетных цивилизаций. Были случаи, когда фаэтам удавалось задержать инопланетных шпионов – охотников за тайнами могущественных жрецов.

Для охраны найденных знаний жрецов ордена Ши Тай, борьбы с происками марсианских спецслужб и иными охотниками за тайнами древности, в структуре Службы безопасности Фаэтона было создано закрытое подразделение «Шат». Название спецслужбы было позаимствовано у жрецов храма Ши Тай. Именно так называлась одна из тайных методик тренировок позволяющих добиться контроля над телом, победить внутреннюю тень.

В задачи подразделения входило обеспечение безопасности Конфедерации государств в космосе, контакт с представителями инопланетных цивилизаций, ведение космической разведки в интересах Фаэтона. И, безусловно, охрана озера Хо с храмом, покоящимся на дне.

В эту службу я и перешел. Жесткость методик и требований фактически оставили меня без выбора. Я сделал этот шаг, сознательно внешне похоронив в прежнем Ки Локки эмоциональность, чувственность, доброту. Их заменили жесткий расчет, сухая аналитика, тайные знания, отсутствие сомнений – обязательные требования кодекса поведения офицера Службы безопасности подразделения «Шат». Из обычного фаэта создавалась биологическая беспристрастная кибермашина, могущая очень многое. И я хотел прослыть этакой бездушной машиной.

Экмилия Ра гордилась своим женихом Ки Локки и тем, что он после сдачи выпускных экзаменов будет зачислен в элитное подразделение «Шат», служба в котором открывала прямую дорогу к вершинам власти, наделяла офицера большими, фактически ничем не ограниченными полномочиями.

Но это был официоз. Когда же Экмилия оставалась наедине с его близкими друзьями, она в отсутствие Ки Локки жаловалась им на возлюбленного, сетовала, что он медленно, как личность, умирает. Что каждый день он по частичке теряет гуманное, превращаясь в холодную и беспристрастную машину, принимающую такие же четкие, лишенные чувств и эмоций, решения.

А раньше, всего год назад, она помнила его другим: нежным, ласковым, чувственным. Его горячие, ненасытные губы жадно зацеловывали ее глаза, нос, щеки, все ее тело. Она тонула в стихии любви, в этом фонтане чувств и эмоций, так и бьющих из него.

Еще совсем недавно, до его контакта с представителями Службы безопасности, она была уверена, что скоро создадут семью, и она родит ему сына, о котором они мечтали.

Они решили, что Экмилия, не доверяя своего ребенка генетическим Фабрикам Жизни, сама выносит плод и, как миллиарды фаэток, живших до нее, родит его. Но все рухнуло. Любимый дал согласие на работу в Службу. И это изменило все.

О Службе ходило много слухов. Ее боялись – она была тем беспристрастным и всевидящим оком, что держало в трепетном страхе весь личный состав Космофлота.

Именно из-за его опрометчивого, как она считала, решения постепенно начался весь этот кошмар, и Экмилия, никому особо не открываясь, люто возненавидела «Шат» и всех тех, кто его создал.

Согласно программам, кандидат в «Шат» мог дать согласие на полную стерилизацию своего сознания – устранение всего эмоционального, душевного, чувственного. То, что, как там считали, делает фаэтов слабыми рабами тела и души. Прошедший стерилизацию по содержанию оставался фаэтом, а, по сути, становился подобием киборга.

Но был и второй путь, правда, более изощренный, но открывающий блестящие перспективы кандидату и наделяющий последнего еще большими полномочиями и властью. Это становилось возможным только тогда, когда сам кандидат, применяя новейшие технологии по работе над сознанием и подсознанием, уничтожал чувственность, эмоции, любовь к любимой женщине, детям, родственникам и всему окружающему… Такая сознательная самокастрация личности в Службе безопасности «Шат» всячески поощрялась.

И Ки Локки, отказавшись от добровольной искусственной стерилизации своего сознания, начал бессмысленный, по ее мнению, поединок с самим собой. Индикатором его изменений стала их мыслепереписка.

Она заметила, что в ней все реже употребляется слово «люблю», «любящий» во всех его сочетаниях. Потом в один день пропали слова: «дорогая» и «целую», со всеми приятно ласкающими ее сердце и душу сравнениями и уменьшительно-ласкательными оборотами.

Письма любимого становились все суше и холодней. И однажды она получила мертвый, безжизненный канцелярский документ. Казалось, его сложила биоэлектронная машина, лишенная признаков эмоций. А проще говоря, робот первого поколения начала эпохи научно-технической революции.

Читая это письмо, Экмилия находила, что все-таки первые примитивные роботы способны на более живые письма. Так, со слезами на глазах и с душой, готовой разорваться на части, она констатировала, что ее единственный, ласковый и нежный, как она называла его, Кло, медленно и уверенно умирает. Вместо него рождается холодный и беспристрастный чужак.

Потом в одном из писем Ки Локки поставил ее перед фактом, что рожать она не будет. Что их генетический материал будет сдан на одну из Фабрик Жизни Фаэтона, где вызреет их сын, который с первых же дней будет там же и воспитываться. К этому письму был приложен и график их встреч с сыном, как бы уже бывшем в проекте, расписанный на многие годы, вплоть до его совершеннолетия.

Это был удар! Ее мечты выносить под сердцем малыша, испытать трепетное волнение шевеления ребенка, первый, так сладко щемящий удар в живот его ножкой. Услышать его первый крик после родов. Видеть его и взять на руки! Почувствовать, как его маленький ротик прижимается к груди и жадно пьет ее молоко.

И все это должно умереть? Искренне любя Ки Локки, она не соглашалась с этим. Где-то еще теплилась казавшаяся безумной надежда, что она сумеет вырвать своего любимого из цепких лап спецслужбы. И ее Ки Локки вернется, станет тем, кем был все эти счастливые прошедшие годы, канувшее в прошлое. Настоящее жестоко разделило ее жизнь на До и После.

Потом пришло еще более страшное для нее письмо, окончательно похоронившее надежды на возврат сегодняшнего Чужака к тому Ки Локки, которым он был до перехода в «Шат». Его слова жутким привидением стояли перед ее глазами несколько дней, приговором звучали в ее сознании: