Михаил Темнов - Сады Хаоса. Книга 2. Пески забвения

Загадочно взглянув на нас, ловивших каждое его слово и оставшись довольным Ко Ца Хор продолжил:

– На своем жизненном пути, находясь в разных Звездных мирах, вы встретите много религий, в том числе и государственных, пытающихся высказать свое понимание Всеединого и свое отношение к нему. Будьте терпеливы, внимательны и осторожны. Почти все религии созданы Тьмой искусственно, чтобы увести все разумное и духовное с Прямого Пути, подчинить себе бессмертные души, которые также относятся к одной из многих тайн великого творения Всеединого. Отдельное слово о бессмертной душе, которая в делах всего живого, наполняет все творение Всеединого. Противостоять ей не может никакая сила. Душа никогда не была рождена и никогда не узнает, что такое смерть. Душа вечная, неуничтожима, не подвластна переменам. Она не может быть убита. Постигнувший это свойство вечной души, знает, что он не может «умереть» или «погибнуть» в бою, тем более кого-то «убить». Душа меняет тела, как одежды, сбрасывая старые и обветшалые. Душа вездесуща, вечна и неизменна. Время не властно над ней. Ее нельзя постичь до конца. Знание о душе находится за пределами физического мира. А это есть высшее знание, которое есть тайной из тайн. Все о душе, как своем творении знает только Всеединый… Приходя в этот проявленный мир, – продолжил Ко Ца Хор, – вместе с душой мы получаем от Всеединого и частичку духа. Он и есть голосом наставника, голосом Всеединого. Из сотен тысяч живущих на Фаэтоне, может быть, только один фаэт стремится к совершенству. А тот, кто достиг его, едва ли воистину познал Всеединого. Теперь вы знаете, к чему надо стремиться… На сегодня вводный урок о Всеедином как внутреннем наставнике и душе закончен. На следующий урок вы должны будете научиться внутренней тишине. Возможно, кому-то даже с первого раза удастся услышать голос Всеединого – голос Истины!

Через три года обучения, после сотен уроков и практических занятий, преклонив колени, в окружении звездного неба, я опять предстал перед Цветком Жизни. Так близко подойти к святыне храма мне позволили впервые.

Свет, испускаемый Цветком Жизни, пронизывал мое тело, наполняя его легкостью, силой и уверенностью. Сознание было чистым и ясным, готовым не только соприкоснуться с сокровенным, но и постичь его. Сегодня я чувствовал его. Духовно был готов к нему.

Возле меня стояли настоятель школы Света и верховный жрец храма Ши Тай – Ко Ца Хор, рядом полукругом – первые жрецы стихий.

Жрецы молчали, пристально наблюдали за мной…

– Это он? – спросил зрелых лет меднокожий жрец с крючковидным носом и острым подбородком, прикрытым короткой ухоженной бородой.

Он напоминал мне стража ночи юрта. На его груди красовался знак стихии огня. Он не был похож на жрецов нашего ордена. Во всем облике проступала принадлежность к иному Звездному миру.

– Да, великий жрец Кахо, это именно он, – ответил Ко Ца Хор.

– Он слишком молод, – констатировал жрец.

– Да, но он уже окончил школу. Кроме того, Паино – последний из Тату.

– Тот самый?

– Да!

– Ему несложно было это сделать.

– Ученики все равны, – заключил Ко Ца Хор.

– Кем он там был?

– Прожил жизнь мотылька, рыбы, птицы. В последний раз был цветком. У него даже не было поединка с внутренней тенью в виду отсутствия последней.

– Это очень интересно, – думая о чем-то своем, произнес Кахо. – Что тебе запомнилось из последнего урока, Паино? – спросил он у меня.

– Было больно, когда меня сорвали.

– Тебя испугала боль?

– Она была обычной!

– А что же тогда?

– Бессмыслие убийства. Сорвав цветок, фаэт бросил его и принялся рвать новые. Я ему не понравился, – понизив голос, продолжил я.

– Тебя задело, что ты ему не понравился?

– Нет. Это было его отношение. Его вкус и его право. А он злоупотребил своим правом.

– И это все? – уточнил жрец Кахо.

Я задумался над тем, как объяснить свое понимание этого факта.

– Нет.

– Что ты хотел бы сказать еще?

– Мне было жаль его. Он потерял вкус жизни! Он посерел, мечется и не знает, чего хочет. Его существование постно, и поэтому потеряно.

– Ты хорошо рассудил. Ну, а какой самый главный вывод?

– Жизнь очень легко убить, – ответил я. – Зло быстротечно. Но добро вырастает и дает плоды слишком медленно…

– Это все похвально. Но все же он так молод… – произнес сидящий в глубине жрец Заркон с символом стихии воды на груди. Он еще не созрел до главного экзамена.

Я краем глаза посмотрел на жреца. Заркон, как всегда, был в своей стихии. В его нежно-голубых глазах, казалось, журчали ручьи, текли реки, плескалось море. И сейчас, как мне показалось, он был готов организовать мне очередное испытание в свойственном только ему стиле.

– А выдержит ли этот юноша? – спросил жрец стихии земли.

Ко Ца Хор молчал. Он словно чего-то ждал. Он не спешил. И я чувствовал, что самое главное впереди. Что сейчас произойдет что-то необыкновенное.

– Звезды указывают на него! – не спеша, словно взвешивая и отмеривая каждое слово, ответил верховный жрец. – Ему одному, когда придет Час Вархана, предстоит взять на себя всю боль народа Фаэтона. Постигнуть зло и дать восторжествовать Свету на этом последнем рубеже. Он же и примет смерть матери Фаэтон. Станет последним стражем душ фаэтов… Но это будет потом, после того, как он по своей воле уйдет послом в Темные миры. Когда память предков уснет в нем и ее занесет Песками Забвения… И останется только Любовь…

– Испытания, – потребовал Заркон.

– Я хочу убедиться в его готовности к главному экзамену, – продолжил жрец Кахо.

– Испытания! Испытания! Испытания! – послышалось со всех сторон.

– Ты готов к испытанию? – спросил у меня Ко Ца Хор.

– Да.

– Тогда в путь… Руководи, Заркон. Сегодня твой день, – услышал я слова настоятеля ордена.

Цветок Жизни ослепительно вспыхнул. Тысячи лучей пронзили меня, подхватили и закружили в невероятном танце Света, и я, неожиданно для себя, растворился в окружающем пространстве.

…Я долго спал. Оказывается, все эти столетия я был маленькой льдинкой на вершине горы. Но сегодня все необычно. Это я ощутил сразу, как только проснулся. Шумел ветер. Ярко светило Солнце. Стада кудрявых облаков паслись на пронзительно синих лугах неба. Я потянулся к отогревшим меня солнечным лучам. Сладко вздохнув и, незаметно растаяв, медленно соскользнул с огромной каменной глыбы. Подхваченный тысячами таких же искрящихся капелек, знакомясь с ними, понесся звонким ручейком по темному ущелью, навстречу новой жизни.

Журча и играя, я быстро освоился, окреп, и уже внизу, вырвавшись из окружения заснеженных, седых гор, войдя в долину вместе с бурным потоком, замедлил бег и покатил по равнине. Мы были едины, но каждый был отдельным. Это ощущение, ни с чем не сравнимое чувство защищенности, радостной готовности торопиться и познавать, казалось мне верхом совершенного, правильного устройства жизни. К воде подошла фаэтка. Набирая воду в кувшин, она пела песню о любви. Я впитал ее любовь и побежал дальше.