Ольга Ларионова - Чакра Кентавра (трилогия)

— Значит, он тоже способен летать? — пренебрегая учтивостью, перебил ее Алэл.

— Может быть, я делаю ошибку, поверяя тебе все тайны моей семьи, но мне, принцессе, претит лгать тебе, приютившему меня королю. Нет, мой супруг не обладает этим даром. Он рожден в чужедальнем мире, где я повстречала его и где даже для краткого полета требуется особое волшебство. Его доставят на этот остров воины из моей дружины.

— Значит, ты будешь не беззащитна…

Странные интонации Алэла навели ее на мысль, что он сказал не то, что думал, — и уж не пожалел ли он о своем преждевременном и скоропалительном даре?

— Кроме моей семьи, со мной будут семеро верных — вернее не бывает! — дружинников и один гость… совсем издалека.

На некоторое время король Алэл замолчал, раздумывая.

— Можешь ли ты дать слово, принцесса Сэниа, — медленно и внушительно проговорил он, — что никто, кроме перечисленных тобою людей, не узнает о том, что целый народ живет на Первозданных островах? Вы ведь до сих пор считали их необитаемыми.

— Да, — ответ был тверд и однозначен. — Я даю слово за себя и за своих людей. И это слово будет нерушимо. Чем еще я могу оплатить тебе ленное владение этим островом?

Ей показалось, что он как‑то еще глубже ушел в тень.

— Я возьму это сам, — проговорил он негромко, — Но не пугайся — я возьму то, что от тебя не отнимется. То, о чем ты не пожалеешь. И то, о чем ты не узнаешь.

Эта речь как‑то не прибавила спокойствия ее душе.

— Но…

— Возвращайся в свой дом, счастливая принцесса. Сегодня я властвую над стихией воздуха, и мою лодку понесет ураган.

— Но как я снова найду тебя, король Алэл?

— Ты же видела мою лодку.

Он сделал какое‑то движение, и парус со скрипом выметнулся вверх, как язык черного пламени. Гуен, молча восседавшая на носу лодки, как живой щит между принцессой и Алэлом, тревожно взмыла в воздух. И тогда мона Сэниа увидела, за что держались цепкие птичьи когти: форштевень заканчивался маленькой резной фигуркой насекомоподобного существа с выпуклыми многогранными глазами.

И она почувствовала, что в глубинах ее памяти шевелится какое‑то воспоминание — те же изображения, но не деревянные…

Парус хлопнул, расправляясь, и струя ветра, рождающегося, как ей показалось, прямо из многометрового обрыва, едва не сбил ее с ног. Лодка полетела прочь, едва касаясь воды.

И ни слова прощания от короля, лица которого она так и не увидала.

На остров сыпались сервы — оружейники, кухонники, скотопасы.

— Довольно, Эрромиорг, довольно! — крикнула мона Сэниа. — Все цветы перемнут!

Она суетилась, стараясь к прилету Юрга придать небольшой долине обжитой вид. Но домашний уют никогда не был ее стихией, и она гоняла сервов от одной каменной стены к другой, тщетно пытаясь совместить девственность голубой лужайки со всеми аксессуарами джасперянской цивилизации, дополняющими их крошечный замок, слепленный из пяти кораблей.

В довершение всей этой неописуемой суеты под ногами джасперян постоянно путался Харр по–Харрада, который, естественно, лучше всех знал, что, как, куда и какого черта. Флейжа, уже ознакомленного в общих чертах с анналами тихрианской мифологии, все время подмывало спросить, кого он имеет в виду — ведь чертей ни на Тихри, ни на Джаспере отродясь не водилось, и это крылатое выражение ввел в обиход звездный эрл — вероятно, на его Земле эти алчные, все и вся подбирающие существа встречались на каждом шагу; он решил обязательно узнать у Киха, когда он вернется вместе с командором, как выглядят эти земные сервы–ассенизаторы. Задавать какие‑либо вопросы тихрианскому гостю он уже заклялся — в ответ приходилось выслушивать затейливую и не всегда пристойную легенду, коих странствующий менестрель знал невероятное количество, благо профессия обязывала к тому.

Пристроить Харра к делу сумел рассудительный Сорк: он связался со всеми дружинниками принцессы, пребывающими сейчас в отчих домах на Равнине Паладинов, и нашел‑таки у одного из них серва–наставника, запрограммированного на обучение мальчиков ратному ремеслу. Юркий коротышка, вооруженный тупым мечом, на недолгое время стал ангелом–спасителем Игуаны; но голоса дружинников, звеневшие, как натянутая тетива, неуемной тревогой за свою принцессу, поминутно долетали сюда в непрошенной заботе и заставили в конце концов Мону Сэниа пригласить всех на вечернее застолье. Она понимала, что досадная и прямо‑таки катастрофическая неудача в Адских Горах сулит им еще не один поход — и, возможно, не только на Тихри; но тем не менее сегодня она, как никогда, хотела бы встретить своего звездного эрла в одиночестве. Лесная тропинка, стремительно сжимающая мир до зеленой коробочки, устланной пушистыми мхами и прикрытой сверху колючими хвойными лапами; голос Юрга, шепчущий бессвязные слова о поспевшей землянике и заповедной поляне… Какой же злобной, неистовой силой было проклятие крэгов, толкнувшее ее прочь из того знойного полуденного, лесного рая? Она невольно оглянулась на щербатую степу, за которой по всему хребту этого протяженного, ящеричного острова топорщился непроходимый седовато–зеленый лес. Не может быть, чтобы там не было ни единой поляны и… Она вскинула руки и ладонями прикрыла аметистовые завитки драгоценного офита, погружаясь в успокаивающую темноту. Только так она смогла сдержать крик, который чуть было не вырвался у нее против воли: “Завтра! Все, все, все — завтра: пиры, походы, битвы, победы и поражения… Но сегодняшний вечер — мой!”

Но она была принцессой королевского рода владык Джаспера, и она опустила руки, раскрываясь навстречу вечернему свету и насущным заботам. Верная дружина хотела быть рядом — что ж, пришлось позвать всех.

— Флейж, — скомандовала она, — пусть пришлют из замка лафетный десинтор помощнее, нужно пробить в стене проход, через который эрл Юрген мог бы беспрепятственно попадать прямо в лес. Затем мы проложим просеку для конных прогулок, возведем там конюшни, чтобы кони не топтали тут цветы, отгородим…

Флейж поклонился, глянув на нее как‑то чересчур внимательно и понимающе — принцесса отвернулась, покраснев: конечно, он догадался, что весь ее созидательный пыл — всего лишь жалкая попытка унять терпкий мед желания, растекающийся до самых копчиков пальцев.

— Ну, что еще? — в отчаянии крикнула она, чувствуя, что дружинник за ее спиной медлит в нерешительности.

— Но, владетельная принцесса, тогда вход в эту долину будет открыт для любого…

— О, древние боги! Во–первых, здесь никого, кроме нас, нет, а во–вторых, пробьем дыру точно по размеру малого корабля, и тот, на котором мы прилетели с Тихри, вдвинем в отверстие, чтобы он стал одновременно и воротами, и, если потребуется, сторожевой будкой.