Ольга Ларионова - Чакра Кентавра (трилогия)

Сначала никто не поддавался на его уговоры; но со временем он овладел всеми секретами древней магии и, заняв место верховного жреца — за немногочисленностью общины бывшего одновременно и ее правителем, — как‑то подозрительно быстро добился от бывших противников небывалого энтузиазма в вопросе переселения. Было решено начать строительство кораблей и на первом же послать разведчиков.

Если бы события развертывались по такому сценарию, то само переселение отодвинулось бы на два–три поколения, а там — кто знает? Новый верховный властитель умов мог бы все повернуть на сто восемьдесят градусов. Но тут случилось непредвиденное: с Равнины прибыл еще один изгой, с трудом преодолевший болотистые пространства на отощавшем, изможденном коне. И он рассказал, что на счастливый некогда Джаспер опускается черная пелена слепоты. Он сам едва различал дорогу, ребенок его родился слепым; даже конь, неудачно приземлившись, переломал ноги, и его из милосердия пришлось прирезать.

На месте единовластного правителя первозданных любой другой, несомненно, объявил бы слепоту, поражавшую население Равнины Паладинов, карой древних богов и, оставив мечту о кочевье по Бесконечному морю, начал бы готовиться к захвату земель, исконно принадлежавших их предкам, в свою очередь загнав немногих уцелевших “перелетных” в специально отведенные резервации, благо слепота делала их неспособными к переходу через НИЧТО.

Но только не этот.

Трезвый расчет — или чутье ведуна — подсказали ему, что начатая в злой час война обернется кровавой местью, если “перелетным” удастся освободиться от своего недуга. И сила будет не на стороне первозданных. Он огласил соответствующую энциклику, где объявлял недуг в высшей степени заразным; несчастный вестник беды, сам не подозревавший о том, на что напорется, был предан сожжению — в интересах общего дела, как его понимал властитель первозданных. Сакраментальное словосочетание “кара богов”, естественно, тоже не было упущено. А смысл жреческого послания сводился к тому, что надлежало оставить абсолютно все дела, кроме одного: строительства кораблей.

Неумелые корабелы, как он и ожидал, наломали дров: хотя магические чары и помогли верховному жрецу все время поддерживать попутный ветер и не допускать к неспешно плюхающей флотилии ни одного урагана, примерно одна треть судов затонула, еще не успев обогнуть материк. Смятение, охватившее народ Джаспера, и постепенно заволакивающая Равнину Паладинов пелена незрячести позволила путешественникам проскользнуть вдоль самого берега, оставаясь незамеченными. Во всяком случае, ни одно предание не сохранило памяти о беглецах. Но оказавшись в открытом море, жители болот запаниковали. Жрецу пришлось применить все доступные меры устрашения, от заградительных смерчей, поднятых перед теми, кто чуть было не повернул обратно, до призраков морских чудовищ, окруживших корабли, рискнувшие взбунтоваться.

Еще труднее было удержать своих подданных, когда они наконец увидели цепочку круто подымавшихся из воды приветливых островков. Собрав все свое могущество, он опалил звездчатыми молниями зеленевшие доселе скалы и громогласно объявил, что так будет с каждым, кто рискнет высадиться на внешнюю цепь островов. Пройдя узким проливом между ними, корабли переселенцев двинулись в глубь архипелага.

И вот наконец они достигли цели: протянувшиеся гирляндами небольшие, вздымавшиеся уступами острова были словно созданы для заселения дружными, трудолюбивыми семьями. Но прежде чем разделить новые земли между своими соплеменниками, верховный жрец отдал крайние своим сыновьям, положив начало Подковной и Мелководной ветвям королевского рода первозданных. С ним осталась его дочь, но не ее, а только что родившегося внука провозгласил властитель своим наследником, введя таковое правило в непреложную традицию. Вообще законов было до смешного мало, и с течением времени число их практически не увеличивалось.

Первый, наиглавнейший закон гласил: все первозданные равны, кроме короля и наследного принца.

Второй был суров: первозданным под страхом проклятия бездетностью запрещалось вступать в брак с перелетными.

Третий был просто фантастически гуманен: на Первозданных островах запрещалось убивать ради забавы.

…а вот и оборотная сторона гуманизма — теперь не поохотишься! Неприрученным соколом выметнулась в вечернее небо последняя радость моны Сэниа: мчаться на крылатом коне, настигая добычу…

Четвертый закон: каждый волен обращаться к королю за помощью богов. Только король, общаясь с этими верховными существами, которых никто и никогда не видел, мог получить от них неведомую силу, которую хранили и переносили не вполне миловидные жукообразные твари величиной с добрую крысу. Мона Сэниа невольно покосилась на свянича, проворно подбиравшего крошки возле блюда с медовыми коржами. Свянич, словно собака, отзывающаяся на свист, тотчас обернулся и уставился на нее выпуклыми многогранными глазками, поблескивающими, точно хорошо ограненный турмалин. Из него вышел бы хороший товарищ для такого одинокого Шоёо…

Свянич стрекотнул и прыгнул ей прямо на колени.

— Оп–ля! — возликовал Харр по–Харрада и, бесцеремонно окунув палец в горшочек со сметаной, принялся кормить свянича прямо с руки, немилосердно оскверняя парадное платье принцессы жирными кляксами. Радамфань сделала неодобрительную паузу, и мона Сэниа поняла, что пропустила какую‑то значительную часть ее рассказа.

— …сколько прошло с момента его смерти — неизвестно, — продолжила старшая королевна. — Одинаково высохли и тело, и неразлучная с ним птица, укрывавшая своими крыльями его голову. Островитяне, не сомневавшиеся в том, что это и есть предсказанный легендами Шестой бог — Властелин Смерти и черной магии, бережно перенесли мумию из лодки в пустовавший свяничник, расположенный прямо на берегу, и начали поклоняться ему, умоляя отдалить неминучий для каждого последний час. И, не желая ни с кем делиться обретенным чудом, они окружили гробницу Шестого бога глубочайшей тайной. Даже король всех Первозданных островов оставался в неведении, хотя он как раз в это время отдавал свою младшую дочь в жены одному из отпрысков боковой королевской ветви, которой в свое время было отдано в вечное владение все Мелководье.

Старшая королевна сделала очередную паузу, чтобы передохнуть, но моне Сэниа показалось, что та как‑то чересчур подчеркнуто не смотрит в сторону Ардиени. Уж не процветает ли соперничество между алэловыми дочерьми?..

Или младшая дочь Алэла виновна в чем‑то?

Мона Сэниа тряхнула руками — ей показалось, что на них остались капельки липкой свяничевой слюны. И опять что‑то пропустила из рассказа Радамфани.