Ольга Ларионова - Чакра Кентавра (трилогия)

Движение пернатого друга вернуло мону Сэниа к первоочередной проблеме: солнце, наверное, уже садилось, а Юрг так ничего и не придумал. Крэги требуют вечернего полета, а кто поручится, что из черной кипени леса не возникнет снова смертельная угроза?

Она раздвинула послушную стену корабля и выпрыгнула наружу. Солнце действительно садилось. Похолодало. Поднялся несильный ветер. Но в лесу никакого шевеления. Пронзительность вечерних запахов — вероятно, местные цветы. “Древние боги! — вдруг пронеслось у нее где‑то на самом донышке сознания. — С тех пор как я здесь, я мыслю и чувствую, как… как оживший серв!”

Нет. Это просто безумная усталость. И не просто непрекращающаяся тревога за Юхани, да в какой‑то степени — и за всех своих товарищей по звездным скитаниям.

Она, отрекшаяся от королевского родства, решала сейчас судьбу всего Джаспера.

Кукушонок снова тихонечко вздохнул (научился у людей, бедняга!) — видно, горевал о том, как мало он может ей помочь.

Принцесса, оглянувшись по сторонам, с некоторой горечью констатировала, что ее обеспокоенность судьбами родной планеты, пожалуй, никем из присутствующих не разделяется. Молодежь торчала у видеоэкранов, увлеченно исследуя самые экзотические туристские маршруты, старшие — Эрм, Скюз и Флейж, приладив офиты, осваивали трудности прямохождения. Сэнни отметила про себя, что завтра же с утречка выберет себе обруч поскромнее и постарается выяснить, что так мешает координации движений, — ведь если они не будут чувствовать себя как рыба в воде, нечего и думать о возвращении, где им через несколько минут уже могут навязать бой.

Беспечнее всех выглядел ее супруг — он то разглядывал слоистые, поджаренные снизу вечерние облака, то обращал насмешливый взор на дружинников. Выглядели они действительно довольно причудливо — ни один не выбрал себе неприметный, телесного цвета обруч; напротив, они словно нарочно выискали самые яркие, раскрашенные в цвета их собственных крэгов, офиты.

Эрм был увенчан серебристо–серой конструкцией с пурпурными завитками.

Скюз предпочел однотонный, перламутрово–голубой.

Флейжу посчастливилось откопать полосатый, изумрудно–оранжевый.

Похоже, эти офиты прибыли не в голубых коробках…

— Не вижу повода для веселого маскарада, — холодно проговорила принцесса.

— А ты садись рядышком и подожди, — предложил Юрг, похлопывая по упругому желтому матрацу. — Повод с минуты на минуту ожидается. А, вот и он, голубчик!

Черная точка, вынырнувшая из‑под облаков, стремительно приближалась. Юрг вскочил с матраца и предусмотрительно попятился. Сверху уже спускался очередной контейнер.

— Кажется, мы со Стаменом нашли решение проблемы — я имею в виду безопасность крэгов. Ага, вот оно!

“Оно” было самой обыкновенной объемистой сумкой, которая шлепнулась рядом с контейнером. А следом из воздушной кабины выметнулось мальчишеское гибкое тело, сделало в воздухе сальто и приземлилось точно в центре “посадочной площадки”.

Несколько пружинящих прыжков, как на батуте, и он спрыгнул на утоптанный песок. Задрал голову, сложил рупором ладони и издал гортанный клич, похожий на лебединый клекот:

— Гуен! Гуен!

Из кабины камнем выпал какой‑то неопределенный пушистый ком; над самой землей этот ком расправил крылья и превратился в громадную хищную птицу, скорее всего напоминающую сову. Плотоядно кося на притихших зрителей черным, отнюдь не совиным глазом, она заложила несколько крутых виражей над их головами, словно прикидывая себе меню на ужин.

— Гуен, — повторил мальчик укоризненно и раскинул руки.

Исполинская белая тень зависла над ним, мелко трепеща крыльями, точно жаворонок, и стало очевидно, что размах этих крыльев несколько шире, чем раскрытые руки его хозяина. Затем последовало неуловимое пике, и вот уже пернатое чудище заняло явно привычное место на подставленном ему плече.

— Она будет телохранителем ваших птиц, — чуть грассируя, звонко и властно проговорил мальчик. — И на нее можно положиться.

И все джасперяне склонились перед ним так почтительно, как, пожалуй, кланялись только принцессе.

И тут только мона Сэниа поняла, что никакой это не мальчик, а девушка.

Совсем юная девушка.

И недопустимо прекрасная.

Первым из естественного шока начал выходить Юрген.

— Стамен показывал мне голограмму, — пробормотал он, — но я и представить себе не мог…

Было совершенно непонятно, относится ли это к девушке или к птице. Командор встряхнулся, как мокрый петух:

— Знакомьтесь: Таира Сиянова, в ряду немногочисленного пока потомства доктора Стамена — дочь младшая, любимая. Прямо как в сказке…

— Старшая, — мягко поправила его докторская дочь. — Тем не менее любимая. А теперь мне нужно, чтобы здесь собрались все — и люди, и птицы.

Старшие дружинники, чьи крэги отдыхали в каютах, пока их хозяева осваивали свои офиты, бросились к кораблю, спотыкаясь и налетая друг на друга. Через секунду они уже мчались обратно с крэгами на сгибе локтя.

Девушка повернулась на каблуках и очутилась нос к носу с моной Сэниа.

— Все! — повторила Таира.

Принцесса не двинулась с места.

— Сэнни, принеси Юхани, — сказал Юрг.

Мона Сэниа словно окаменела. Ей приказывали. Ей приказывали на глазах всей дружины, не говоря уже о собственном муже. И она должна повиноваться — ради Джаспера. Ради Джаспера, черт побери, королевой которого она рано или поздно будет!

Мимо протюхал Юрг, направляясь за сыном. Мона Сэниа так и стояла не шевелясь, потрясенная теперь уже не происходящим, а той нелепой, невесть откуда взявшейся мыслью, только что промелькнувшей в ее мозгу.

Да на кой черт ей королевская корона?

Кукушонок беспокойно завозился — видно, прочитанная им принцессина мысль привела и его в смятение. Но и остальные крэги вели себя, мягко говоря, нетрадиционно: они встряхивались, охорашивались, бесцеремонно разглаживая себе клювами перышки, а фиалково–голубой красавец Скюза даже по–павлиньи развернул хвост, явив до сих пор не виданные никем черные глазки с лимонными лунками.

— Пожалуйста, встаньте вокруг меня, — попросила Таира, тихонечко оглаживая свою питомицу. — Так. Так…

Подбежал Юрг с малышом. Тот выгибался, потягиваясь, — не вовремя разбудили; уже знакомые с его манерами островитяне приготовились услышать трубный рев.

— Ой, — сказала Таира, увидев сморщенную рожицу, — Юрий Михайлович, а как его зовут?

— Юхани, — сказал гордый отец. — Можно — Юшка. Девушка наклонила голову к правому плечу (на левом восседала Гуен), по–соловьиному щелкнула и показала представленному ей джентльмену кончик языка.