Ольга Ларионова - Чакра Кентавра (трилогия)

А “развалина” между тем проявляла прыть, явно не по годам: закончив обнюхивание, он принялся весьма осторожными и умелыми движениями расстегивать на курточке пуговицы. Обнаружил под ней неизвестного происхождения амулет — узенький флакончик с мельтешащими внутри искорками. Подцепил вещичку двумя пальцами и легонько встряхнул. Таира задержала дыхание: и руки, и их движения, и лавандовый запах — все это было несомненно женским. Может, усы и борода тоже приклеены, как и нос?

— Подари ему… — подсказала принцесса.

— Много будет. Пусть теперь заслужит.

Шаман, словно поняв их мимолетный диалог, отбросил вещицу без малейшего сожаления. Опасливо потыркал полупрозрачным пальцем в черный свитерок — нет ли под ним еще чего? Ничего, кроме купальника, там не было, и он нескрываемо огорчился. Взялся за рукав, деловито пробежал пальцами до плеча. Опять задумался. И вдруг резким движением вскинул руки и отвел назад пряди волос, обрамлявшие личико девушки, как темная бронзовая рамка. Брякнула дешевенькая сережка. Девушка отпрянула, прижимаясь к ногам принцессы, и точно так же отшатнулся шаман. Мона Сэниа даже не успела ничего толком разглядеть. А шаман, удовлетворенно хмыкнув, опустился на четвереньки и забегал от колонны к колонне. У каждой принюхивался. Обошел все двери. Двигался он как шимпанзе, опираясь па костяшки пальцев и перекидывая вперед между рук свое высохшее, почти невесомое тело.

— Ой, сейчас штаны порвет… — ужаснулась Таира.

— Древние боги, о чем ты! Если он сейчас нас покинет…

— Никуда не денется. Видишь, он наши следы вынюхивает — хочет по ним добраться до нашего дома. Яснее ясного.

— Если бы я так легко его понимала, как ты! Я умоляю тебя, Тира, найди мне сына, у тебя какой‑то особый дар общения, вон и наш язык ты выучила в совершенстве…

— Ваш язык? Да кто тебе сказал? Я ни одного слова по–вашему не знаю. Когда бы я успела? Вот вы по–нашему говорите прямо как дикторы телевидения. Особенно мальчики, когда…

Ее прервал сибилло, в высшей степени раздосадованный неудачей своих изысканий. Бороденка его приподнялась и выпятилась вперед, как рог у местной скотинки, бусинки и жемчужины в ней мелко зазвенели.

— Решай быстро: берем мы его на корабль или нет? — Таира забеспокоилась: контакт был под угрозой.

— Да все что угодно! Скюз, подхвати Тиру, Флейж — пока останься…

И принцессы вместе с козлобородым любителем побрякушек уже в зале не было.

Девушка наклонилась и подняла полосатый плащ. Мех был выделан скверно, вдоль швов уже шли проплешины. Она встряхнула его и перекинула через руку, выжидающе поглядывая на роговое окошечко, откуда за ней неотступно — а она это угадывала безошибочным женским чутьем — следили лазоревые очи самого златокудрого из всех джасперян…

Появление экзотического старца в командорской каюте не вызвало на лицах дружинников даже беглой тени изумления или брезгливости — он был с принцессой, следовательно, под их охраной. И все.

Шаман же, со своей стороны, не позволил себе унизительного страха перед лицом вооруженных воинов — а что они действительно воины, понял бы житель любой планеты. По–хозяйски оглядевшись, он бесцеремонно запустил лапу в одну из коробок с офитами, вытащил желтый с кофейными крапинками обруч и, не спрашивая разрешения, принялся прилаживать его себе на камилавку. Обруч был шире, чем требовалось, и при попытке водрузить на макушку это сооружение, съехал на уши, отчего они обрели поразительное сходство с жаберными плавниками морского петуха — триглы. Удовлетворило ли это кокетливого старца или нет, осталось неизвестным; во всяком случае, теперь его заинтересовали шкуры — он перетряхнул каждую из них, но ни одну даже не примерил. Ему никто не помогал и не мешал; дружинники, уловив безмолвный приказ принимать все как нечто естественное, только отступали, когда у них что‑нибудь выдергивали из‑под ног.

Появились Скюз с Таирой — шаман и ухом не повел. Всем своим видом он подчеркивал, что в этой компании магов, переносящихся по воздуху и украшенных чудодейственными амулетами, он — равный по естеству, но превосходящий их по годам и опыту. Вероятно, и искал он что‑то ведомое ему одному как раз для того, чтобы утвердить свое превосходство.

А может, и совсем для другого.

Он согнал с места девушку, присевшую было на сундучок с игрушками, заглянул туда и, озадаченно хмыкнув, быстренько прикрыл. Сунул приплюснутый нос в несколько коробок с офитами, к ним не прикоснулся и больше ни в одну из тех, что содержали дары Земли, не заглядывал. Зато ящички и корзиночки, забытые на корабле предыдущим экипажем, притягивали его, как кота валерьянка. Его поисками, несомненно, руководило какое‑то сверхъестественное чутье, позволяющее отличать земные и джасперянские предметы, с которыми он обращался довольно бесцеремонно, от изделий мастеров неведомого мира, несомненно не чуждого чародейству. Сухие скелетообразные пальцы открывали старинные ящики и коробки, но ни до чего пока не дотрагивались.

Казалось, его поиски так и останутся безрезультатными, но тут очередь дошла до ящичка с хрустальными бусами. Сибилло взмахнул руками, повелевая всем отойти подальше и не мешать, расчистил пол и начал выкладывать переливающиеся всеми цветами радуги прозрачные цепочки так, что висящие на них колокольчики оказались обращенными к нему; прислушался. Мона Сэниа тоже напрягла слух, но того шороха и многоголосья, что было в первый раз, она не уловила. И уползти обратно в свое хранилище эти сверкающие нити не делали никакой попытки. Может, тогда ей это только приснилось?

Ведь это было целую вечность тому назад — вчера. Древние боги, вчера!..

Шаман прикрыл себе рот серой ладонью, словно боялся, что его участившееся дыхание спугнет ему одному ведомое волшебство. И тут это произошло — один из колокольчиков дрогнул и едва уловимо зашелестел. Сибилло схватил цепочку, намотал ее на руку, как простую бельевую веревку, и каким‑то натренированным воровским движением сунул в один из своих бесчисленных мешочков. Довольный, потер руки и жестом подозвал к себе мону Сэниа. Когда она наклонилась над ним, он уверенным жестом надел на нее хрустальную цепочку, словно наградил старинным орденом.

— Благодарю, — растерянно проговорила принцесса.

— Не стоит.

Мона Сэниа отшатнулась. Нимало не смущенный ее реакцией, шаман махнул рукой бросившемуся было на защиту своей повелительницы Эрму и тоже украсил его камзол аналогичной елочной игрушкой.

— Ну, спасибо, колдун, — пожал плечами Эрм.

— Пошел ты со своей благодарностью…

По тому, как лязгнула его челюсть, остальные дружинники догадались, что происходит что‑то невероятное; во всяком случае, бессмысленные звуки, издаваемые этим пугалом, почему‑то ошеломляют любого, получающего от него подарок. Поэтому, становясь обладателями собственного амулета, каждый из них от выражения признательности уже воздержался.