Евгений Гуляковский - Лабиринт миров

«Он ведь и в самом деле нас поймает, рано или поздно поймает, мы здесь в ловушке». Надо было срочно что-то предпринимать. Лосев совсем было собрался метнуть в Лешего топор и постараться попасть в глаза… Но то, что удалось сделать Одиссею, вряд ли получится у него. Циклоп, в отличие от Лешего, был одноглазым. Да и расстояние слишком велико для точного броска.

Леший между тем сорвал с раненой руки тряпку и поиграл мускулами, словно проверяя сделанную работу. На месте глубокой раны появился розовый шрам, и Лосев понял, что лечился Хозяин не грязной тряпкой, и даже совсем не тряпкой.

Это открытие обдало его волной противного, липкого холода. Дело было не в том, что рана быстро затянулась. Самым неприятным была догадка, что Хозяин может своим колдовством не только раны залечивать…

И он, увы, оказался прав.

Помахав лапой в воздухе, словно охлаждая ее, Леший нашел глазами Лосева и стал пристально смотреть на него, стараясь не отпускать взгляда инспектора. Глаза у Лешего были большими и становились все больше, словно плыли навстречу Лосеву.

В какой-то момент он почувствовал, что непреодолимая сила потянула его прочь от стены, навстречу этим бездонным глазам, он сделал шаг к Лешему, второй…

— Не смотри на него, не смотри! — отчаянно заверещал Масек. — Он тебя заманивает!

Лосев и сам уже понял, что смотреть Хозяину в глаза нельзя было ни в коем случае, вот только сил отвести взгляд в сторону уже не было.

Тело стало вялым и непослушным, словно набитым ватой, а ноги жили совершенно самостоятельной, не зависевшей от Лосева жизнью, продолжая сокращать расстояние между ним и Лешим. Перед глазами вспыхнула бледная, уплывающая вдаль картина… Мальчишка с синим кинжалом в руке отчаянно барахтался в какой-то вязкой жидкости, похожей на расплавленную резину. Он боролся за свою жизнь сосредоточенно и упрямо, словно подавая Лосеву пример, не позволяя непонятной окружавшей его субстанции задушить себя.

Лосев никогда раньше не видел этого мальчишку, но почему-то картина его борьбы помогла ему замедлить смертельно опасные шаги, и самое главное, она вновь пробудила в его сознании ту боевую ярость, которая так помогла ему в первый момент неравной схватки.

«В конце концов, это просто гипноз… Самый обыкновенный гипноз — а как бороться с гипнозом, ты знаешь, тебя этому учили. Самое главное четко осознавать, что с тобой происходит, и не фиксировать взгляд на том предмете, которым пользуются… Пользуется… Кто?»

Мысли путались, и от Лешего Лосев теперь был на расстоянии хорошего броска, если тот сейчас ринется на него, он не сможет даже сопротивляться, так чего же ждет его противник? Хочет действовать наверняка? Но так только с кроликами может получиться, а он же все-таки человек.

И, собрав в кулак всю волю, Лосев отчаянным усилием разорвал невидимые, сковавшие его путы.

В ту же секунду Леший это почувствовал и бросился на человека, но тот, вместо того чтобы пытаться уклониться в сторону, сам бросился навстречу противнику и, пригнувшись, проскользнул между его ногами. Затем обернулся и нанес удар со спины, вложив в него все оставшиеся силы.

На этот раз Леший заревел так, что с потолка посыпались обломки досок, Лосев рванул рукоятку топора на себя, но лезвие так прочно засело в спине чудовища, что выдернуть его не удалось. Однако рана хотя и была болезненной, но вряд ли оказалась смертельной. Леший быстро оправился от удара. Он развернулся к Лосеву и этим движением отбросил его к входной двери с такой силой, что от удара у того все поплыло перед глазами.

Теперь великан стоял прямо напротив Лосева, на расстоянии вытянутой руки. Лосев чувствовал, как взмокла у него спина, упершаяся в непробиваемую дверь. Выхода не было. Он сам загнал себя в ловушку, все поставив на этот удар, и проиграл.

Леший вел себя так, словно забыл о топоре, глубоко засевшем у него в спине. Сейчас на его морде не отражалось ни боли, ни ярости, какое-то детское любопытство светилось в его янтарных глазах с узкими тигриными зрачками.

— Ты посмел меня ударить железом во второй раз? Меня, Хозяина леса?

— Что-нибудь не так? — нагло поинтересовался Лосев. Терять ему все равно было уже нечего.

— Выходит, ты даже не знал… — Леший покачнулся и тяжело опустился на свой пень лицом к Лосеву, и тот оказался прочно зажат между его огромных коленей. — Ты даже не знал, что творишь…

— Просвети, сделай милость! — Лосев все еще надеялся, что рана как-то даст о себе знать, все пытался отыскать на полу кровавый след — но не было следов крови, вообще ничего, и морда чудовища не была искажена болью. На ней читались только растерянность и непонятное для Лосева сожаление. — Ну, чего ты ждешь? Ты, кажется, собирался живьем повесить меня на крюке в своей кладовке?

— Откуда в вашем человеческом племени эта беспредельная наглость, позволяющая вам шутить со смертью? Подвесить тебя на крюке? Это было бы слишком просто. Я придумал кое-что получше…

Хозяин говорил медленно, с трудом выдавливая из себя слова. Что-то неуловимо менялось в лице великана, в странной неподвижности застыли глаза, смотревшие теперь мимо Лосева, кожа на морде приобрела неестественный, лимонно-желтый оттенок.

Но и с самим Лосевым происходило нечто непонятное. Никогда прежде он не испытывал такого спокойствия и равнодушия ко всему происходящему. Его словно затягивало в мертвый неподвижный сон. Ему было хорошо сейчас. Ничего не болело. И даже колени великана, стиснувшие его так, что перехватило дыхание, больше не беспокоили. Хотелось только одного — чтобы его оставили в покое. Но какой-то назойливый, настырный голосок пробивался сквозь охватившую инспектора ватную равнодушность.

— Ты хочешь превратиться в дерево? Тебе надоело быть человеком? — Голос Масека постепенно удалялся от Лосева и звучал сейчас издалека, словно их разделяло огромное пространство. — Ты больше не увидишь солнца. Ты будешь стоять здесь, пока не сгниешь!

Последние слова не понравились Лосеву, хотя и не имели особого значения.

— Он тебя затягивает, уводит вместе с собой! Если ты не отойдешь от него, ты останешься здесь навсегда!

Лосев попытался повернуть голову, чтобы посмотреть на назойливое существо, не дающее ему спокойно уснуть, но шейные позвонки повиновались с трудом и скрипели, словно плохо смазанные шарниры.

Ему не удалось увидеть Масека, а перед глазами поплыл радужный туман, затянувший стену хижины, на которую он теперь смотрел таким же неподвижным, как у Лешего, взглядом.

И внутри этого туманного пятна, в самом его центре, он вновь увидел лицо незнакомого мальчишки. Тот продолжал бороться с уносившим его потоком, отчаянно и целеустремленно. Прямо перед собой в вытянутой руке он держал сверкающий синий кинжал, и Лосев откуда-то знал, что это его последняя и единственная надежда.