Евгений Гуляковский - Лабиринт миров

Налетел ветер и засвистел в верхушках сосен. Звук казался печальным и протяжным. «Правильно ли я поступаю? — спросил Лосев пустоту, но ответ не пришел. Он был свободен в своих решениях, и, следовательно, ответственность за них полностью лежала на нем одном. — Не с кем ее разделить, инспектор Лосев, вы здесь единственный представитель власти».

Повернувшись к Степанову, Лосев достал нож и перерезал веревки, которыми сам же и связал пленника во время ночной эскапады.

— Лучше всего будет, если ты исчезнешь прямо сейчас. Я тебя отпускаю.

— А как же шипоносы?!

— А вот этого я не знаю. Положись на свою судьбу, на удачу. Найди какое-нибудь укрытие — и дождись ночи. Теперь это твоя забота. Скажи спасибо за то, что я тебя помиловал. Предателей обычно расстреливают.

Когда отряд Лосева подошел к западной окраине Байкальска, солнце стояло уже довольно низко. Лес словно вымер, все живое притаилось, забилось по своим щелям, время шипоносов кончалось лишь с наступлением полных сумерек, и это позволило отряду совершить переход достаточно быстро, не тратя время на предварительную разведку и не опасаясь засад и патрулей металлистов.

Но здесь, на окраине Байкальска, безопасная зона заканчивалась.

Грансвер, не проронивший ни слова с того момента, как узнал, что Лосев живым отпустил предателя, теперь повернулся к нему и спросил:

— Ты уверен, что Степанов нас не опередил? Мне не нравятся эти капониры на окраине. Раньше их здесь не было. «Металлистам» вполне хватало оборонительных сооружений на самой базе. Что-то их насторожило, и весьма основательно, раз уж они решили рыть землю для дополнительных укреплений. Кроме нас, им некого ждать с этой стороны. Здесь тайга на тысячи километров, нет ни одного людского поселения.

— Мы двигались очень быстро. Степанов слишком боялся шипоносов. Уверен, он весь день просидел в укрытии.

— Или делал вид, что боялся… Впрочем, тебе видней. Ты же у нас командир.

Лосеву не понравился ироничный, почти презрительный тон Грансвера, но он не показал этого и ничего не ответил.

— Так что будем делать, атаковать эти капониры? Там кто-то есть. Видно, как поблескивает оптика. Незаметно мимо них не пройти.

— Дождемся темноты. Для нас любой шум равносилен провалу.

— Ночью волки выходят на охоту. Для «металлистов» ночь — самое лучшее время, — возразил Грансвер.

— Значит, мы должны двигаться тише их, а видеть лучше. — Эта реплика молчаливого Зурова удивила Лосева. Но тот еще не закончил своего неожиданного высказывания. — И вообще, хватит ныть, Вольф. Тебя никто не заставлял участвовать в этом деле, мы оба вызвались добровольно.

— Мы не договаривались отпускать предателя, чтобы он сообщил противнику всю информацию о нашем передвижении!

— Ты что, дивизия? Станут они ради тебя рыть капониры! Да для того, чтобы их вырыть, установить там огневые точки, пристреляться и протянуть связь, понадобятся не одни сутки! Они кого-то ждут, в этом ты прав, но только не нас.

Из этой последней фразы Зурова Лосев понял, что парень неплохо разбирается в военном деле. Выходит, в его лице он приобрел опытного помощника и лишь теперь начал это понимать.

— Ты где служил?

— В космодесанте.

— А чего молчал до сих пор?

— У нас не принято этим хвастаться..

— Какие у тебя предложения?

— Лучше всего не торопиться. Они наверняка кого-то ждут. Возможно, уже сегодня ночью. На крышах снайперы, в подвалах ракетчики.

— Ну и глаз у тебя…

— Я служил в разведроте.

Разведчики — элита знаменитых космодесантников. Только сейчас Лосев оценил наконец, на что способен Зуров.

— Значит, так и сделаем. Замаскируемся и подождем. Если ночью начнется бой, нам это на руку. В суматохе легче будет проскользнуть к транспортным ангарам. Дальше будем действовать по обстановке.

— Если мы проникнем в ангары, это еще не означает, что нам удастся увести машину. В зоне захвата нет электричества. Время от времени оно совершенно неожиданно появляется на несколько минут или часов, а потом исчезает снова. Ни один двигатель запустить не удастся.

— Что, и аккумуляторы тоже?

— Они — в первую очередь. Вообще вся электроника бездействует.

— Я уже столкнулся с этим, когда летел над Байкальском. Но тогда не понял, что произошло. Почему ты молчал до сих пор?

— Что толку говорить? Никто не знает, когда это чертово электричество появится.

Чтобы переждать день, отряд обосновался в развалинах заброшенной фермы, расположенной на невысоком холме. Отсюда хорошо просматривались окраины города.

Часа через два пошел дождь, мелкий и безнадежный, такой, какой бывает только в тайге. Кажется, что из туч вместе с мелкими брызгами воды сеется мошка, от которой не спасают никакие накомарники и репелленты.

Постепенно ожидание стало невыносимым, и первым не выдержал Грансвер.

— Чего мы, собственно, ждем? Давно известно, что на тысячу километров вокруг нет никаких войск. Банда «металлистов» контролирует всю местную тайгу. Им здесь некого бояться — они могли построить эти капониры для обучения своих новобранцев. Или их главарь страдает манией преследования и решил подстраховаться, получив известие о нашем приближении. Сидя здесь, мы никого не дождемся! А вот кровь из нас выпьют всю, до капли! У меня ее уже почти не осталось.

Лосев ничего не ответил. Трудно было всем, и, главное, не было полной уверенности в том, что это бесконечное ожидание и в самом деле имеет смысл.

Часа через два, когда солнце окрасилось в багровый цвет и коснулось вершин далеких сопок, он спросил себя: не потеряют ли они остатки боевого духа в этом бесконечном ожидании?

Лосев решил отдать команду двигаться к городу, как только диск солнца окончательно скроется за сопками и вечерний туман наползет на город.

Но как только это случилось, как только он приподнялся, чтобы двинуться вперед и повести за собой остальных в безнадежную, смертельно опасную атаку, из пустоты пришел короткий и отчетливый приказ: «Ждать». Это не был голос или мысль. Скорее понимание того, что нужно делать, но настолько категоричное, что слова команды замерли у Лосева на губах.

Прошел еще почти час, синие сумерки вечера сделали невидимыми окраины мертвого города, на улицах которого не светилось ни одного живого огня. С наступлением темноты мошка озверела окончательно, а влага пропитала даже непромокаемые комбинезоны. И лишь когда остатки человеческого терпения были исчерпаны этим мучительным ожиданием до самого конца, звон мошки и шуршание дождя перекрыл посторонний шум.

Он был похож на шум большой реки, прокладызавшей себе путь сквозь тайгу. Так могла шуметь лавина или сель. Что-то шло на город из ночного леса. По счастью укрытие находилось в стороне от этого нарастающего, неумолимого движения.