Евгений Гуляковский - Лабиринт миров

— Почему же он согласился на это?

— Потому что он не понимает нас. Так же как и мы его не понимаем и никогда не поймем. Мы для него оказались интересны. В этом и наша удача, и наша беда одновременно. Люди обладают недоступным для него миром эмоций. Я предполагаю, что Гифрон вообще лишен всякого воображения и эмоций. Он весь — чистая логика. Причем логика, недоступная нашему пониманию. Столкнувшись с человеческим миром эмоций, воспоминаний, грез и мечтаний, он открыл для себя новую вселенную и стал воплощать ее в реальность.

Вам нужен наркотик для того, чтобы ваши мечты становились ярче и реальнее? Прекрасно — вы будете производить его в своих собственных организмах, в любых количествах… Так появился на свет «голубой гром». В состоянии наркотического опьянения человеческий мозг теряет все свои защитные барьеры, и тогда наши мечты становятся предметом охоты монстра, пришедшего в наш мир из иной вселенной.

— Так монстра или бога?

— А это смотря с какой стороны взглянуть, здесь очень многое зависит от нашей собственной точки зрения, от того, с какими мерками мы подходим к проблеме и чего сами хотим от такого контакта. А мы хотели так немного всего лишь денег и наркотика. И отдавали за это в качестве платы души наших соотечественников.

— Мне трудно уследить за вашими рассуждениями. Вы все время переходите из одной крайности в другую.

— Это происходит потому, что сама проблема Гифрона крайне противоречива. Чтобы получить о нем хотя бы приблизительное представление, необходимо знание сразу нескольких дисциплин: физики, биологии, психологии, контактологии и многих других. Но проблема того стоит. Представьте только, что могло бы получить человечество, если бы мы сумели понять, каким образом Гифрону удается превращать чистую энергию в материальные объекты, минуя посредников в виде машин и собственных рук…

Он надолго замолчал, следя за тем, как неоновые рыбки совершают свою бесконечную и бессмысленную погоню за пузырьками воздуха, поднимавшимися со дна аквариума. Автоматическая кофеварка на его столе свистнула, извещая нас о том, что кофе давно уже остыл, но Коленский даже не шевельнулся. Я молчал, не решаясь нарушить его раздумий. Многие мои мысли, возникшие после визита в Барнуд-2, нашли подтверждение в его рассуждениях. Многие факты получили совершенно иное освещение. А из лабиринта противоречий и проблем, обрушившихся на человечество вместе с Гифроном, по-прежнему не было видно никакого выхода.

— Мне трудно забыть о том, что ваш монстроподобный бог пытался меня уничтожить.

— Вы ошибаетесь, мистер Егоров. Если бы он этого действительно хотел вы бы здесь не сидели. Ему ничего не стоит создать или уничтожить целую планету — мы для него просто козявки, забавные козявки, не более.

— Для чего же он посылал ко мне своих монстров?

— Монстров? Откуда ему знать, кого мы считаем монстрами. Прообразы биологических роботов, которых он создает, берутся из человеческого сознания, к тому же опьяненного наркотиком. Неудивительно, что мы воспринимаем их в виде монстров. Возможно, с его стороны это была всего лишь попытка контакта. Иного контакта, чем тот, который был у него с людьми до сих пор. Контакта, лишенного посредничества «голубого грома». Насколько мне известно, вы единственный человек, которому удалось сохранить жизнь и не утратить собственной личности, после того как у вас в крови оказались чистые энзимы «грома». Вот потому мы тут и сидим, — неожиданно закончил Коленский. — Но я хотел встретиться с вами, конечно, не потому, что вы интересный биологический объект. — Он поправился слишком торопливо, и это прозвучало неубедительно. — У нас с вами общий, достаточно могущественный враг. И это совсем не Гифрон.

Я не слишком поверил в отсутствие научного интереса к моей персоне с его стороны. Однако причина нашей встречи не имела никакого значения. Важным был лишь поток информации, который он на меня обрушил с первой минуты.

— Враг — это «Феникс»?

Он кивнул.

— «Феникс». Я думаю, вы не до конца представляете его возможности. Федеральный парламент, законодательная и верхняя палата — все давно куплено. Ни один закон не пройдет, ни один корабль не покинет своей базы без его ведома и согласия. И это неудивительно. Ведь за спиной «Феникса» сегодня, по сути дела, стоит Гифрон, и отделить их друг от друга чрезвычайно трудно.

Так что, мой дорогой инспектор внешней безопасности, ничего вы не сможете сделать. Ничего не сможете здесь изменить. Вас и послали-то сюда в надежде окончательно запутать проблему и выиграть время. Но вы повели себя нестандартно, слишком активно и неожиданно глубоко влезли в суть дела. Тогда вас решили ликвидировать — но это почему-то не удалось. Честно говоря, я до сих пор не понимаю, почему вы еще живы. «Феникс» никогда не откладывает надолго подобных решений. Разве что вам помогли…

— Кто же он, мой могущественный благодетель?

— Вполне возможно, что вы о нем не подозреваете, возможно, вы считаете его своим главным врагом.

— Уж не Гифрона ли вы имеете в виду?

— По крайней мере это предположение может объяснить, почему вы до сих пор живы. Так что проблема, связанная с вами, представляет для меня определенный интерес, с какой стороны на нее ни посмотри.

— Спасибо, профессор Коленский. Ваш кофе совсем остыл.

Он разлил кофе в две чашки, и аромат земного напитка заполнил все помещение. В этом кабинете я го и дело забывал, что нахожусь глубоко под землей. Даже визоры, вместо фальшивых оконных проемов, были отрегулированы так тщательно, что только специалист мог отличить пейзаж на их экранах от настоящего.

— С вами, мистер Егоров, связано несколько любопытных проблем, сказал Коленский, разглядывая меня так, словно я был некой козявкой под его микроскопом. — Вам, к примеру, удалось вернуться из пара-мира. Обычно попавшие туда люди не возвращаются.

— Вы думаете, они остаются там добровольно?

— Вряд ли Гифрону известно само это понятие, «добровольно». Кстати, хотите его увидеть?

— Увидеть кого?

— Гифрона, разумеется. Я могу вам его показать.

Коленский поднялся из-за стола, но я продолжал сидеть, потому что его предложение увидеть Гифрона застало меня врасплох. Я не совсем понимал, что он имеет в виду.

— Мне кажется, я уже видел Гифрона. Во всяком случае, видел те биологические объекты, которые он производит в большом количестве. И еще глаз.

— Глаз?

— Да. Сразу после того, как я оказался в парамире, появился огромный глаз на белом стебле, растущий из земли, как цветок. Он открылся и уставился на меня.

— Это что-то новое. До сих пор мы считали, что Гифрон лишен зрения. Позже вы мне расскажете об этом подробнее, а сейчас я хотел показать вам совершенно другое. Глубинную нервную ткань, пронизавшую всю планету. Один из таких тяжей проходит вблизи нашей выработки, и нам позволили, осторожно сняв породу, обнажить ткань… Хоть это было непросто и стоило жизни нескольким нашим проходчикам. Только после того, как Гифрон убедился, что мы не собираемся причинять ему вред, он позволил закончить выработку. Хотите на него посмотреть?