Евгений Гуляковский - Чужая планета

Арлан, повинуясь его приказу, встал рядом, по бокам появились двое факельщиков, и процессия медленно двинулась к дальнему нефу, где находилась лестница, ведущая в подземные этажи храма.

Жрецы длинной узкой колонной шли за ними. Теперь они затянули заунывный мотив без слов, еще больше усиливавший впечатление мрачности и безысходности, которыми так и веяло ото всей церемонии обряда.

Арлан хорошо понимал, какую цель преследовала вся эта мрачная церемония, предназначенная для того, чтобы лишний раз показать жалкому человеческому существу, на какой путь он дерзнул ступить, заставить его одуматься, отступить в последний момент. Одного его слова было бы достаточно, чтобы прервать обряд, но он знал, что не произнесет его никогда.

«Нет возврата из страны мертвых. Смертный, дерзнувший проникнуть в нее, останется там навсегда».

Заунывный мотив «Гимна мертвых» словно заранее захлопывал над ним каменную крышку саркофага.

Наконец долгий путь вниз был окончен. Они очутились в зале, о существовании которого Арлан не подозревал.

Огромное пустое помещение заполнилось жрецами. В центре находился единственный предмет — большой каменный саркофаг. Тот самый, в который ему предстояло лечь, чтобы умереть в этой жизни и навсегда остаться в холодном каменном ящике…

Четверо жрецов с трудом сняли крышку каменного гроба и отошли в сторону. Теперь между Арланом и разверзшимся чревом саркофага не было никого. Все молча ждали, в полной тишине. Никто не произносил ни слова, не торопил его, не отдавал никаких приказов или указаний.

Решение по-прежнему зависело только от него. Он все еще мог передумать. Никто бы не остановил его и даже не упрекнул. Разум подсказывал, что ему следует бежать отсюда без оглядки.

Вот только от себя самого не убежишь, и позор малодушия останется с ним на всю жизнь. Что он скажет Беатрис, как объяснит? Он нашел в безликой толпе жрецов ободряющий взгляд Ошана и сделал первый шаг к саркофагу. Потом еще один, и еще. «Что я делаю? — спросил он себя, остановившись у самого края каменного ящика. — Разве мне надоела жизнь?» Из саркофага тянуло ледяным холодом и тьмой. Свет факелов не проникал в глубину гроба. Пахло ладаном и крысами. Наверно, этот запах одинаков во всех склепах.

«Сколько времени мне придется лежать здесь? Неделю, месяц или вечность? Ошан сказал, что не-вернувшихся замуровывают в стену вместе с этим гробом. Для каждой встречи готовят новый саркофаг. Сколько их уже замуровано в стене, скольким удалось вернуться?»

Он так и не смог этого выяснить. У жрецов были свои секреты, раскрыть которые не могли даже его ментальные способности.

Беатрис говорила, что летописи хранят сведения о троих вернувшихся. Двое из них стали великими императорами древней истории Анирана, третий был президентом столетие назад. Но Арлан хорошо знал, как часто лгут исторические летописи, подправленные руками нечестных людей.

Теперь было поздно об этом думать. Он знал, что не изменит своего решения и не покажет им своего страха. Была одна вещь, которая укрепляла его в эту минуту.

Талисман света. Он остался с ним, и в этот трудный момент Арлан чувствовал под золотым саваном его живое тепло.

Сэм посоветовал ему, не без иронии, согласиться на предложение жрецов умереть. Сейчас, однако, ему было не до шуток. Стиснув зубы, Арлан сделал еще один шаг и оказался на каменной приступке перед саркофагом. Затем одним решительным движением он перебросил ноги через край.

Теперь он сидел внутри каменного ящика, и его голова едва возвышалась над краем. Внутри не было ничего. Ни подушки, ни клочка материи — он сидел на ледяной каменной плите. Как долго он сможет выдержать этот пронизывающий душу холод? Ведь ему придется остаться с ним один на один и после того, как крышка захлопнется…

Верховный жрец приблизился к Арлану и протянул золотую чашу с напитком смерти.

«Ты все еще можешь отказаться. Еще не поздно», — прошептал внутренний голос его сжавшегося от ужаса сознания.

«Тогда я останусь рабом на этой планете, — возразил он. — Вечным изгоем. Неужели такая жизнь лучше смерти?»

Он взял чашу и осушил ее до дна в несколько долгих глотков.

Напиток показался ему горячим, слегка горьковатым, отдававшим корицей и еще какими-то незнакомыми специями.

Арлан еще успел подумать, что у напитка довольно странный для яда вкус, но тут сознание его начало меркнуть. Темнота, вырвавшись из-за стены желтых огней факелов, упала на Арлана, словно каменная крышка саркофага.

Он очнулся внутри этой темноты. Мозг работал отчетливо, и он понял, что по-прежнему лежит внутри каменного гроба. Крышка была уже закрыта, и ни один звук не проникал снаружи.

Тело не повиновалось ему, возможно, у него вообще не было больше тела. Во всяком случае, он его не ощущал и не мог пошевелить даже пальцем. Для того чтобы понять, что крышка саркофага над ним захлопнулась, ему не нужны были никакие органы чувств.

Он просто знал, что она там, на своем месте. И не испытывал от этого знания ни малейшего страха. Любые эмоции умерли вместе с телом.

Вскоре темнота начала вращаться у него перед глазами, постепенно складываясь в какой-то мрачный вихрь.

Это стало возможным, потому что теперь она не была больше такой плотной и непроницаемой, как раньше. Внутри ее появились вращающиеся светлые полосы. Они вертелись все быстрее, вычерчивая огромную воронку, которая начала засасывать Арлана в свои глубины.

Казалось, он летит внутри этого темного вихря, уносящего его в неведомые глубины космоса. Вокруг стремительно мелькали незнакомые созвездия. Он понимал, что, с точки зрения нормальной логики, такая скорость движения невозможна, но в мире, в котором он очутился, нормальная логика отсутствовала.

Далеко в конце воронки появилось все увеличивавшееся пятно ослепительно синего света. Когда Арлан достиг этого светового дна, его сознание и память заполнились чужим сознанием.

Оно было настолько огромным и непостижимым для человеческой логики, что никогда позже он так и не смог словами описать свое состояние.

Одновременно он находился в разных точках пространства, в разные времена. Калейдоскоп непонятных для человеческого мозга картин обрушился на него со всех сторон, сменяя друг друга с невообразимой скоростью. Сколько это продолжалось, он не знал — время в этом мире не имело никакого значения.

Но в какой-то момент началось обратное движение. Позже он вспомнил, что этому предшествовало его четко сформулированное желание вернуться.

И когда обратное движение внутри темной воронки закончилось, он вновь оказался в саркофаге.

Стоило ему подумать о том, что крышку пора открывать, как она беззвучно сдвинулась с места. Появилась узкая щель, сквозь которую внутрь каменного гроба ворвался живой свет факелов.