Евгений Гуляковский - Чужая планета

Не теряя ни одной лишней минуты, они взялись за концы привязанной к рукам Беатрис жерди и, вытащив ее из клетки, повели по направлению к центральной площадке поселка, где восседал предводитель этого странного сборища евнухов.

Когда ее проводили под деревом, росшим перед клеткой, серый комок в его ветвях шевельнулся. Теперь она смогла рассмотреть огромные кожистые крылья, плотно обернутые вокруг сидящего на дереве существа. Оно сидело, обхватив сук огромными толстыми когтями, показавшимися ночью костяными крючьями.

Когда Беатрис проводили под деревом, мешок из крыльев слегка раздвинулся, и из щели показалась голова с длинным клювом, усеянным острыми зубами. Глаз, обращенный в сторону Беатрис, моргнул, и голова тут же вернулась в свое надежное убежище

Вскоре Беатрис уже стояла в центре собравшейся на площади группы мужчин. Здесь их было человек пятнадцать, все без оружия. Лишь у некоторых с плеча свисало нечто похожее на волосяной аркан. Едва Беатрис ввели в круг, как все мужчины повернулись в ее сторону, с интересом ее разглядывая. Но интерес этот был совершенно особым…

Предводитель даже приподнялся со своего сиденья и, ощупав ее живот и ноги, сокрушенно покачал головой.

— Однако сильно худая. Много кормить придется. Неделю, однако, надо кормить. К празднику воды будет готова, я думаю.

От этих слов, от всего странного поведения мужчин, от их взглядов, оценивающих ее, словно свинью или корову перед убоем, она почувствовала такой ужас, что впервые с момента похищения дико закричала.

Арлан пожалел о том, что отпустил Телла и Ригаса, уже через пару часов.

Перед тем как уйти, Телл подробно рассказал ему о дороге в стойбище пурлов.

Казалось, совсем нетрудно обогнуть гору, вершина которой видна из любой точки джунглей.

Но неожиданно с плато спустился туман и заволок все своим белесым покрывалом. Лес вокруг Арлана сразу же стал похож на пропитанную водой губку.

Собственно, он не мог поступить иначе. Даже если бы он заставил Телла силой идти с собой, от него не было бы никакого проку. Одна обуза. Теперь ему приходилось рассчитывать только на себя, только на собственные силы, и опять у него в голове стучал этот проклятый метроном… Не было времени, чтобы подняться на плато за помощью и оружием.

У него был всего лишь нож и решимость спасти женщину, которая значила для него больше собственной жизни. Он вспомнил, как увидел ее впервые, как она сбросила туфли с налипшей грязью на пороге его дома…

Здесь другая грязь. Грязь этого непроходимого леса превратилась в его злейшего врага. Она пудовыми гирями цеплялась за ноги, стараясь прервать его и без того неуверенное движение вперед.

Легко было Теллу говорить: «Попроси лаламу показать дорогу…» Как будто он знал, как это сделать. Лалама заговорила с ним однажды. Но ему самому ни разу не удавалось ни позвать их, ни услышать их переговоры между собой. Он постарался вспомнить тот тоненький голосок, который звучал в его ментальном поле, — но ничего из этого не получилось.

Направление он давно уже потерял и подозревал, что бредет по кругу. Весь его опыт говорил, что надо остановиться, переждать, пока сойдет туман, не расходовать последние силы на борьбу с непроходимым лесом. Но он думал лишь о том, каково ей сейчас в руках этих зверей, отведавших человеческого мяса…

Он мог опоздать навсегда и не увидеть ее больше ни разу. Возможно, сейчас у него есть еще шанс. Если раз за разом переставлять ноги, не останавливаться, прорываться вперед, то, пока он еще делал это, пока еще шел, у него сохранялась надежда.

Похоже, даже время смешалось с болотом, грязью, туманом. Он не знал, сколько часов или суток прошло с начала этого кошмарного похода и когда именно на дне его отупевшего от усталости сознания прозвучал чей-то стон боли. Словно ребенок плакал в глубине непроходимого леса.

Арлан остановился и прислушался. Но туман впитывал в себя звуки, словно мокрая подушка, и не пропускал их наружу. В лесу стояла шуршащая тишина. Шуршащая, потому что капли непрекращавшегося дождя падали на листья деревьев. Кроме этих звуков, не было слышно ничего.

Вскоре он понял, что, пытаясь вызвать лаламу, услышал чью-то боль ментальным слухом. Источник этих звуков мог находиться от него с равной вероятностью за сто миль или за сотню шагов.

И все же, прервав свою бессмысленную изнурительную борьбу с лесом, он повернул в ту сторону, откуда, как ему казалось, исходили звуки.

Боль была где-то совсем рядом — в его сознании, и Арлан чувствовал, что должен помочь этому неведомому существу, где бы оно ни находилось.

Слишком много на этой планете боли и грязи. Он должен выяснить, откуда пришло Зло, он должен спасти женщину, которую любит. Он много чего должен… Но сейчас перед ним появилась задача, которую нужно решить. Конкретная, простая с виду задача. Кто-то слабый и беспомощный плакал, как ребенок, а он не мог вынести, когда рядом с ним плачут от боли дети.

Часа через полтора туман стал редеть. Не прекращавшийся ни на минуту плач стал как будто ближе.

Вскоре он наткнулся на узкую звериную тропу, проложенную в непроходимых зарослях, и пошел вдоль нее. Плач еще немного приблизился.

Тропа нырнула в узкий овраг, и там, где он кончался, на самом выходе, кто-то поставил хитрую, коварную и подлую ловушку. Кто бы ни шел вдоль тропы, он не мог свернуть с нее в сторону и не мог миновать западни.

В сетке, сплетенной из колючих лиан, билось чье-то беспомощное серенькое тельце. Плач шел именно отсюда. Теперь его можно было услышать и обычным слухом.

Подойдя вплотную, Арлан понял, что в ловушке находится не животное. В западне бился весь истерзанный шипами лиан детеныш лаламы…

Арлан достал нож и начал медленную осторожную работу по освобождению несчастного малыша. Лианы, твердые, как стальная проволока, поддавались с трудом. Он исколол себе все руки, прежде чем удалось проделать в сети отверстие, достаточное, чтобы освободить лаламенка. Но детеныш потерял слишком много крови и ослаб настолько, что не мог идти самостоятельно.

Со дна оврага ментальное излучение не могло пробиться сквозь сырой лес, оно распространялось лишь по дну. Родители не чувствовали призывов своего малыша. Арлан и сам услышал его случайно, только потому, что находился на дне низины, в которой образовался овраг.

Взвалив тяжелого лаламенка, размером с крупную овцу, на плечи, Арлан медленно, шатаясь, побрел вверх по склону. Нужно было выбраться из оврага и подняться как можно выше. Только тогда появится надежда, что родители услышат призыв своего малыша.

Наконец он нашел подходящее место и, положив лаламенка на вершине холма, стал перевязывать его самые глубокие раны, чтобы остановить кровотечение.