Евгений Гуляковский - Чужая планета

Я не сумел скрыть иронии, и Каринин промолчал.

— Каково расстояние до этого объекта?

— Часов шесть полета при нашей нынешней скорости.

Я пристально всмотрелся в чернильное пятнышко на экране трехмерного локатора, заслонявшее звезды, но не отражавшее радиолуч. На таком расстоянии мы смогли бы уже рассмотреть поверхность планеты, если бы она там была...

Это безликое, невзрачное пятнышко притягивало взгляд, заставляло всматриваться в него снова и снова. При этом создавалась некая иллюзия. Пятно словно начинало приближаться, опережая движение корабля. Вдруг в какой-то момент мне показалось, что я услышал обрывок смутно знакомой мелодии.

— Вы ничего не слышали? Мне показалось, что кто-то включил корабельное радио.

Каринин как-то странно посмотрел на меня и ничего не ответил.

— Сообщите мне, когда будем на подходе. И проследите за тем, чтобы капитан изволил проснуться. Что бы это ни было, сесть нам, без его разрешения, не удастся.

Я совсем было собрался уйти, но у порога обернулся еще раз и пристально посмотрел на Каринина.

— Вы что-то знаете про эту мелодию!

— Те, кто не смог вернуться с Багровой планеты, всегда слышали отголоски какой-то песни.

— И после этого сумели рассказать об этом вам.

Кажется, он все-таки обиделся после моего последнего замечания.

Очутившись у себя в каюте, я, не раздеваясь, завалился на койку, пытаясь разобраться в причинах непонятного раздражения, поднявшегося во мне после разговора с Карининым. Почему меня так задела эта глупая легенда о Багровой планете? И почему я не в силах отвязаться от прилипчивого мотива, состоявшего всего из нескольких музыкальных нот, мучительно знакомых и в то же время постоянно ускользавших из памяти, как порой исчезает в тумане пятнышко неяркого света?

Никогда раньше моя психика не давала сбоев во время долгих космических странствий, никогда я на нее не жаловался.

Так и не найдя ответа на этот вопрос, я задремал и возвратился в рубку лишь после трех часов полета, когда неизвестный объект стал отчетливо виден в оптике. К этому времени здесь появился и капитан, оправившийся после крэга.

Внешне объект был похож на небольшую туманность, или пылевое облако, слегка размазанное в противоположную сторону от направления своего движения. Гравиметры продолжали утверждать, что внутри облака скрыто какое-то массивное тело.

Наружные слои облака светились мрачным багровым светом. Свечение, более яркое на полюсах, иногда разрасталось и гигантскими сполохами ненадолго охватывало всю его поверхность.

— Что это за свечение? — недовольным тоном спросил капитан у меня, словно я был ответственен за этот космический феномен.

— От трения частицы газа и пыли приобретают электрические заряды, но, мне кажется, природа этого свечения не электромагнитная.

— Тогда какая же? И где вы, черт возьми, валандаетесь, когда должны были стоять на вахте, почему вас не было в рубке?

Капитан явно еще не пришел в себя после порции крэга, и возражать ему было совершенно бесполезно, более того — даже опасно. Но так уж случилось, что я родился в год собаки, а родившиеся в этот год всегда болезненно реагируют на малейшее проявление несправедливости.

— Это не моя вахта, сэр!

— Чья же она, по-вашему?

— Не могу знать! Я не составляю расписание вахтенных дежурств.

— Вы слишком многого не знаете, Крайнев, и я постараюсь об этом вспомнить в ближайшем порту! А теперь займитесь обработкой информации! Через пятнадцать минут все данные должны быть у меня. — И, отвернувшись от меня, Зунидинов включил общую селекторную связь.

— Начать подготовку к посадке! Всем службам действовать согласно инструкции безопасности класса «А».

После того как капитан величественно удалился из рубки на свой «мостик» — небольшое помещение, отделенное от рубки стеклянной перегородкой, Каринин, убедившись в том, что селекторная связь с мостиком отключена, спросил:

— Почему он решил садиться? Мы еще толком не знаем, что там, это может оказаться облаком, с большой концентрацией гравитонов в центре образования. Если это так — его гравитация может расти по мере приближения. Нас засосет внутрь, а потом раздавит.

— Кто-то совсем недавно утверждал, что перед нами Багровая планета. А садиться капитан решил потому, что у нас нет выбора. Другого подходящего объекта в этом районе мы не встретим, ты это знаешь не хуже меня.

— Зунидинов слишком спешит. Там высокая радиация, посадка в таких условиях может закончиться катастрофой.

— И что же ты предлагаешь? Разве у нас есть выбор?

— Нужно отправить хотя бы зонд!

Это было разумное предложение, и я, поколебавшись, все же подключился к селекторной линии капитана. В конце концов, отправка зонда входила в круг моих прямых обязанностей.

— Сэр, штурман считает, что до посадки следует отправить разведзонд на поверхность объекта. Вы даете на это «добро»?

— Штурман? И вы с этим согласны? Вы знаете, сколько стоит зонд?

— Уверен, что не дороже нашего корабля!

— Вот как? Ну что же, отправляйте под свою полную ответственность. Если зонд не вернется, я вычту его стоимость из вашего жалованья.

Я отключился от капитанской линии связи и отдал автоматам нужные команды. Спустя минуту корпус корабля содрогнулся от стартового толчка двигателей зонда.

Светлая точка побежала по экранам радаров и вскоре исчезла в облаке. Впрочем, канал узконаправленной прямой связи с зондом продолжал действовать, но на его экране не было видно ничего, кроме бешено вращавшихся пылевых вихрей.

— Что там с радиацией, почему ко мне не поступают данные? — проревел из динамика недовольный бас капитана. Пришлось вновь включить канал связи с мостиком.

Как ни странно, но уровень радиации, по мере снижения зонда, начал уменьшаться.

— Очевидно, в верхних газовых слоях туманности происходит реакция медленного ядерного синтеза. Но атмосфера достаточно плотная, и она частично экранирует излучения. — Никто не отреагировал на мое замечание, внимание всех было поглощено зондом, от показаний которого, по существу, зависела наша жизнь. В рубке столпились все свободные от вахты офицеры, чье служебное положение позволяло им появиться здесь, не опасаясь капитанского гнева.

— Сила гравитации не увеличивается по мере снижения зонда! — с ликованием сообщил Каринин.

— И это означает, что в глубине насыщенной пылью атмосферы имеется стабильное твердое ядро. Это не туманность, — сделал я окончательный вывод.

— Значит, мы сможем сесть? — спросил помощник штурмана, практикант Замялов — самый молодой из нас. Парнишка впервые отправился в глубокий космос, но все еще сохранялась вероятность, что рейс этот может оказаться и последним. Слишком много факторов должно было совпасть, для того чтобы мы могли успешно совершить посадку. Гравитация на поверхности этого небесного тела должна была не превышать пяти «Ж», потому что у нас не было специального оборудования для работы в условиях повышенной силы тяжести. Кроме того, нам следовало найти достаточно ровное место на поверхности планеты.