Олег Шелонин - Каботажный крейсер. Ковчег

Лягушка всем телом повернулась к нему и схватилась передними лапками за голову. «Ну, ты и идиот!» – говорил ее взгляд.

– Так, господа, предлагаю всем вернуться за стол и продолжить трапезу, – предложил Блад.

– Без них! – обожгла взглядом своих телохранителей Стесси.

– Не возражаю. Нола, подбери этим господам соответствующее помещение. С этого момента до особого распоряжения госпожи Стесси Романо они будут столоваться отдельно.

Наталья Борисовна вздрогнула и посмотрела дикими глазами на подружку Джима.

– Стесси Романо?

– Дорогая, я тебе потом все объясню, – страдальчески зашептал ей на ухо профессор.

– Да, Нола, – окинул взглядом разгромленную гостиную капитан, – и распорядись, чтоб здесь прибрали.

– Сделаем. Сейчас дроидов подгоню. Арестанты, за мной! – распорядилась Нола.

Как только все вернулись за стол, Джим, словно заправский тамада, опять распорядился наполнить бокалы, чтобы сказать очередной тост. И надо же было так случиться, что на этот раз беспечный бортмеханик, явно забывшись, набухал в бокал Алисе того же, что и себе! Причем до краев набухал! Ароматы ядреной гномьей водки достигли ноздрей мамы Алисы, она лично освидетельствовала бокал и сразу возмутилась. Этого стерпеть строгая мамаша не могла.

– Извините, капитан… – начала она.

– Наташенька, он не просто капитан, он император, – зашептал ей на ухо профессор.

– Да? Тем более. Император, я, конечно, искренне благодарна вам за наше спасение, хотя подробностей еще не знаю, но очень вас прошу прекратить это безобразие!

– Безобразие? – Блад никак не мог понять, что вызвало гнев мамы Алисы.

– Я все понимаю: мир капитала – мир свободных нравов. Понимаю также, что со своим уставом в чужой монастырь лезть нельзя, но все же попрошу не спаивать мою дочь. Она еще несовершеннолетняя, а ей наливают такие крепкие напитки!

Блад посмотрел на бокал Алисы и все понял.

– Кому пришла в голову светлая идея посадить Алису рядом с Гиви? – расстроился он.

– Мама, – краснея от стыда, простонала девушка, – мне до совершеннолетия…

– Целых три месяца! – Мать решительно отставила в сторону ее бокал.

– Мама, у меня завтра день рождения!

Блад вздрогнул. Бурные события последних дней так захватили его, что он перестал отсчитывать последние деньки, и эта знаменательная дата просто выскочила из его головы.

– Как день рождения? Что ты несешь? – растерялась женщина.

– Понимаешь, дорогая, – осторожно сказал профессор, – у тебя из жизни выпало целых три месяца. Я тебе потом все объясню.

– Три месяца? – ошарашенно переспросила Наталья Борисовна.

– Три месяца, – подтвердил профессор.

– Не может быть…

Мать Алисы схватила отставленный в сторону бокал, залпом осушила его, потом, сообразив, что выпила, поперхнулась, выпучила глаза, схватилась за другой бокал и начала запивать гномью водку вином.

– Три месяца… – Наталья Борисовна потрясла головой, поднялась. – Мне надо…

Женщину качнуло.

– Мама!

Алиса выскочила из-за стола, схватила ее за руку. «Как же она похожа на свою мать!» – невольно поразился Блад, глядя на них. С другой стороны жену подхватил профессор.

– Извините, император, – виновато пробормотал он.

– Да, конечно, – кивнул капитан. – Я так понимаю, вы еще ничего толком не успели рассказать своей супруге. Проводите Наталью Борисовну в ее каюту. На нее слишком много сразу всего свалилось. Ей надо прийти в себя и отдохнуть.

Было уже поздно, но Блад не ложился. Знал, что все равно не заснет. Он сидел, прикрыв глаза, в гостевой комнате своей каюты, перебирая пальцами струны гитары. Перед ним на столе лежали шпага, шляпа и сиреневый кристалл в золотой оправе в виде лепестков подсолнуха. Рядом с кристаллом стояли граненый стакан, бутылка водки, но он к ним не прикасался, потому что перед ним, вернее, перед его мысленным взором, стояла еще и сцена в кают-компании, а поразительное сходство Алисы с ее мамой невольно возвращало капитана к событиям в подземельях Массакра. Вспоминалась бешеная ярость Фиолетового, сражавшегося до последнего за свою любовь. За женщину, ради которой он был готов пожертвовать всем и продать все: и честь, и родину. Он буквально слышал голос штурмана, который только что не звенел в его ушах. Невольно напрашивались дурные параллели. Он ведь тоже за Алису любому глотку порвет. А башню, как Фиолетовому, при этом не снесет?

Блад не сразу заметил, что наигрывает «Белль» из бессмертного творения Коччиани, и не подозревал, что клокочущая в его душе буря чувств заставила сиреневый кристалл транслировать эти воспоминания в пространство.

– Он так и погиб? – услышал капитан за своей спиной чей-то тихий голос.

Блад встрепенулся. Над сиреневым кристаллом висела объемная голограмма, на которой умирал Фиолетовый, из последних сил, уже в агонии пытаясь дотянуться до руки своей Наташи. Такой близкой и такой недосягаемой. Капитан обернулся. За его спиной стояла мать Алисы.

– Прошу извинить меня за столь поздний визит. Я стучала…

– Но я, кажется, не слышал, – вымученно улыбнулся капитан, поспешно поднимаясь.

– Я слышала музыку и голоса. Один из них, как мне показалось, принадлежал Николаю, и я рискнула войти.

– Ничего страшного. Я рад ближе познакомиться с вами в неформальной обстановке.

Капитан пододвинул свободное кресло маме Алисы. Та с благодарностью кивнула, села, покосилась на бутылку водки.

– Хотел накатить стакан, – честно признался Блад. – На душе после всего этого, – кивнул капитан на голограмму, – паршиво. Но не смог.

Блад мысленно отдал приказ, и голограмма над столом исчезла. Наталья Борисовна опять кивнула.

– Собственно, для того чтобы узнать о нем, и пришла. Я помню только, как вылетела с Селесты на галактическую конференцию архитекторов, высадилась на Фаросе, чтобы сделать пересадку, и дальше – провал. Очнулась уже здесь, на «Ара-Белле». Остальное мне Сережа вкратце, что мог, рассказал. Про то, как к ним пришло известие о похищении, про то, как они деньги на выкуп добывали, про предательство, но что произошло там, в подземельях, они не знают, а остальные, кого только ни пыталась расспрашивать, молчат или на вас ссылаются.

– Да рассказывать особо нечего. Вы сами только что все видели.

– Странно. Он Сережу моего хотел убить, а я все равно чувствую себя перед ним виноватой. Мы ведь с Колей со школы были вместе. За одной партой сидели. Он так трогательно ухаживал за мной. А потом появился Сережа. Забавный такой милый очкарик, по уши влюбленный в своих зверушек. И я поняла, что он мой! Тут же решила никому его не отдавать. Чуть не насильно в себя влюбила и на себе женила. Коле я и раньше говорила, что мы с ним только друзья и ничего больше, но он сильно переживал. А потом вроде ничего, успокоился. Другом семьи стал. С Сережей поладил, Алису чуть не с рождения на руках носил. Я все женить его на своей подружке пыталась, а он только отшучивался, отнекивался. Ведь столько лет уже прошло. Мне и в голову не приходило, что он все еще… – Наталья Борисовна безнадежно махнула рукой. – И с Сережей подружился… я так думала. А оно вон как вышло.