Роберт Сойер - Золотое руно

Взгляд самой этой женщины был, однако, лишён интереса. Она не видела в лице Аарона того, что он увидел в её лице, полагаю, потому, что она на него не смотрела.

— Да, — сказала она; голосом, глубоким и тёплым, она тоже походила на Аарона. — Я Ева Оппенгейм. Чем могу помочь?

Аарон словно утратил дар речи. Странное ощущение: не знать, что скажешь дальше; когда нужно сказать столько всего, но нет алгоритма расстановки приоритетов. Наконец, он пробормотал:

— Просто хотел вас увидеть. Узнать, как вы выглядите. Поздороваться.

Ева пристально посмотрела на него.

— Кто вы?

— Я Аарон. Аарон Россман.

— Россман… — Она отступила на полшага назад. — О… Господи. Что вы здесь делаете?

Аарона начинала раздражать её реакция.

— Вы, конечно, слышали об «Арго», — сказал он с едва уловимой запинкой. — Я улетаю на нём. Я покидаю Землю и вернусь только через сто лет. — Он смотрел на неё, словно ожидая реакции, словно из того, что он сказал, была очевидна цель его появления здесь. Когда реакции не последовало, он продолжил: — Я просто хотел увидеться с вами, всего один раз, перед тем, как улететь.

— Вы не должны были сюда приходить. Вы должны были сперва позвонить.

— Я боялся, что если я позвоню, то вы мне откажете.

Её лицо утратило цвет.

— Это правда. Я отказала бы.

У Аарона упало сердце.

— Прошу вас, — сказал он, — я совершенно запутался. Я только недавно узнал о том, что меня усыновили.

— Это ваши родители сказали вам, где меня найти?

— Нет. Они мне даже не говорили, что я им не родной. Я наткнулся на бумаги. Надеялся, что вы захотите меня увидеть. Я зарегистрировался в реестре добровольного раскрытия конфиденциальности министерства социальных служб, но там сказали, что вы не подавали заявку на встречу со мной, так что они не могут ничем помочь. Я подумал, что, может быть, вы не знаете про этот реестр…

— Разумеется я знаю про реестр.

— Но…

— Но я не хотела вас найти. Точка. — Она всмотрелась в лицо Аарона. — Проклятье, да как вы посмели прийти сюда? Какое вы имеете право вторгаться в мою жизнь? Если бы я хотела, чтобы вы знали, кто я такая, я бы вам сказала. — Она отступила вглубь дома и гаркнула «Закрыть» домашнему богу. Серая дверная панель шумно задвинулась.

Аарон остался стоять снаружи; ветер холодил его лицо. Он нажал кнопку на косяке, пробуждающую бога.

— Да, — ответил он тем же самым глухим голосом.

— Я бы хотел видеть миз Оппенгейм.

— У миз Оппенгейм не запланировано встреч на сегодняшний вечер.

— Я знаю, ты, груда металлолома. Я разговаривал с ней минуту назад.

— Здесь?

— Да, здесь.

— Вы мистер Россман, не так ли?

— Да.

— Я не думаю, что миз Оппенгейм захочет вас видеть.

— Вы можете ей сказать, что я всё ещё здесь?

Бог помолчал, по-видимому, обдумывая ответ.

— Да, — сказал он, наконец, медленно и тяжеловесно. — Я ей скажу. — Последовала ещё одна пауза; тишину нарушало лишь шуршание листьев на ветру. Бог, очевидно, общался со своей хозяйкой.

— Миз Оппенгейм приказала мне попросить вас удалиться, — сообщил бог.

— Нет.

— Тогда я вызову полицию.

— Идите к чёрту. Это важно. Прошу, попросите её ещё раз.

— Вы нас-той-чи-вый человек, мистер Россман. — У голосового чипа были проблемы с некоторыми длинными словами.

— Это так. Вы попросите её снова выйти ко мне, всего один раз?

Ещё одна долгая пауза. Наконец:

— Я попрошу.

Бог замолчал. Единственное, на что надеялся Аарон, было то, что Ева Оппенгейм находила общение со своим слишком покладистым домашним богом таким же раздражающим, как и Аарон. Через какое-то, довольно большое количество секунд дверь снова скользнула в сторону.

— По-моему, я выразилась ясно. Я не хочу вас видеть.

— Мне очень жаль это слышать, но я подумал, может быть, меня захочет увидеть мой природный отец. Ваш муж дома?

Лицо женщины окаменело.

— Нет, его нет дома, и нет, мой муж — не ваш отец.

— Но в базе данных по усыновления моим отцом указан Стивен Оппенгейм.

Аарон оглянулся. На посадочной площадке в нескольких десятках метров от дома взлетали в воздух листья. Легковой флаер, старенький на вид и даже кое-где помятый, осторожно заходил на посадку.

Флаер завис на высоте примерно ста метров, дожидаясь, пока маленький робот очистит площадку от накопившихся за день листьев. Аарону было видно, что в кабине только один человек, но лица его с такого расстояния он различить не мог.

Ева нервно взглянула в сторону флаера.

— Это мой муж, — сказала она. — Послушайте, вам нужно уйти, пока он не пришёл.

— Нет. Я хочу с ним поговорить.

Евин голос стал похож на лезвие бритвы.

— Никогда. Чёрт вас дери, убирайтесь отсюда.

Машина начала быстро снижаться. Высота двадцать пять метров. Двадцать. Пятнадцать.

— Почему?

Её лицо вспыхнуло. Её словно терзала боль. В уголках глаз появились слёзы.

Флаер опустился на посадочную площадку.

— Видите ли, Стивен Оппенгейм — это не мой муж, — сказала она, наконец. — Ваш отец был… — Она быстро сморгнула тяжёлую слезу. — Ваш отец был и моим отцом тоже.

Аарон ощутил, как у него отвисает челюсть.

Дверца флаера откинулась вверх, как птичье крыло. Наружу выбрался крупный мужчина. Он обошёл флаер сзади, открыл багажник.

— Теперь вы понимаете? — быстро произнесла Ева. — Я не хочу иметь с вами никаких отношений. Я не хотела, чтобы вы появились на свет. — Она качнула головой. — Ну зачем вам было сюда приходить?

— Я лишь хотел вас узнать. Только и всего.

— Некоторые вещи лучше не узнавать никогда. — Она взглянула в сторону посадочной площадки, увидела, что её муж шагает в их направлении. — А теперь, прошу вас, уходите. Он ничего не знает о вас.

— Но…

— Прошу вас!

После секундного замешательства Аарон повернулся и быстро зашагал прочь от дома. Муж Евы Оппенгейм приблизился к ней.

— Кто это был? — спросил он.

Аарон, который уже удалился на десяток метров, на секунду замедлил шаг и повернул голову, чтобы услышать Евин ответ:

— Никто.

Он услышал шипение закрывающейся дверной панели и финальный щелчок запирающегося замка.

Кирстен Хоогенраад сидела на пляже, широко раскинув ноги, и сгибалась в пояснице, пытаясь достать кончиков пальцев. Она попеременно тянулась то к левой, то к правой ноге. Ногти на пальцах рук и ног были выкрашены в бледно-голубой, под цвет её глаз. Одежды на ней не было — бо́льшая часть пляжа была нудистской, лишь небольшой участок, отгороженный фиберглассовыми глыбами, был выделен представителям культур, не одобряющих публичное обнажение. Однако на голове у неё была повязана бандана, чтобы длинные волосы не лезли в глаза.

Аарон лежал на животе рядом с ней и читал. Кирстен заглянула к нему в планшет. Сомневаюсь, что она смогла различить какие-то слова. Ортокератология улучшила её зрение до 6:6, но всё равно шрифт был слишком мелкий, а экран планшета, хоть и поляризованный, всё же давал достаточно бликов в свете потолочных ламп, чтобы делать чтение с того места, где она находилась, невозможным. Однако, я думаю, она заметила, что текст на экране был отформатирован в три узкие колонки. Продолжая разминку, Кирстен спросила у Аарона, выдыхая в такт своему упражнению: