Константин Хвостополосатов - Экскурсант

Наконец из медицинского заключения выпустили Сашку. Осматривая приобретенную ногу, он светился он как новая копейка. Правда, ходил он еще не очень уверенно, но тут проблема была не в качестве протеза, а в том, что за довольно долгое время отсутствия ноги, мозг немного отвык от руководста этой частью тела. В результате чего из медотсека до кают-компании Саныч скорее не шел, а ковылял, как раненная на все ноги кобыла. Не смотря на это, он, похоже, был на максимуме своего санычевского счастья.

— Ладная штука, — осматривал мой друг новый протез. — Серёнь, ты прикинь, я ведь чувствую этой ногой почти все, что и своей родной, даже холод и тепло различаю. Ходить, правда, как-то непривычно, но это не в ней проблема. Вот техника у зеленых человечков, так киборга от живого не отличишь. Значит я этой ногой танковую броню прошибать смогу…

— Это не совсем техника, — поправила Саныча появившаяся голограмма Светланы.

— Тьфу ты, зараза, чтоб те косо было, — Саныч в миг оказался на ногах и даже ловко отпрыгнул с переборке. — Ты Что ж творишь-то!? Разве ж так подкрадываются за спину?

— Что, милчеловек, Светка за задницу укусила? — прыснул я в кулак. — Не расслабляйся, она у нас такая.

— Ну не кусила, конечно, — успокоился Саныч, — просто я ж думал, что тут мы с тобой только.

— Протез не является чисто техническим решением, — как ни в чем ни бывало продолжил МИ корабля. — Чисто техническим оставлен только каркас конструкции, мышечные волокна, как и кожное покрытие, собраны из находящихся в данный момент в симбиозе с организмом живых существ. Предел допустимой нагрузки установлен на уровне двадцати пяти процентного превышения запаса прочности имеющейся аналогичной конечности.

— Фигасе, — Саныч удивленно потрогал ногу. — А они того… не переберутся ко мне в мозги? Скорее бы уже родную ногу прилепили. Когда она уже?

— До окончания процесса вызревания утраченной составляющей тела осталось ориентировочно девяности четыре часа, — ответила хранительница корабля. — Опасаться побочных эффектов при работе протеза, повода нет.

— Ну ладно, уже легче, — выдохнул мой друг. — Только ты того, не подкрадывайся что ли…

Не знаю, что чувствовал Александр, ожидая своей ноги, но процесс общения с новым протезом, похоже, весьма пошел ему на пользу. Сразу после второго обретения утраченной когда-то конечности Саныч смог вполне сносно ходить. В общей сложности ему понадобилось недели полторы, чтобы окончательно свыкнуться с полностью укомплектованным телом. Но все началось, как и положено у русских с праздника. Светлана ничего против решения капитана не имела, а я, как тот самый капитан решил, что переживания друга вполне достойны хороших посиделок. Начали мы, как водится за здравие, а закончили практически упокоем. Хваленый БМКП от зеленых человечков все же не смог справиться с убойной русской водкой. Хотя, может, просто мы с Александром превысили все допустимые меры приема этого продукта. Лично я «умер» совершенно основательно, имея последним воспоминанием ударившее меня в лицопокрыте палубы кают-компании.

— Хорошо, что тут нет утра, — хмуро произнесла вторшаяся в мою каюту слега опухшая морда, чем-то напоминающая мне Сашу. — Утро всегда было самым хреновым последствием любого приличного застолья.

— Это… А с чего ты взял, что у нас не утро? — поинтересовался я, неувернно производя мысленную инвентаризацию организма. — Разве утро наступает не тогда, когда прилично выпивший человек нашел в себе силы открыть глаза?

— Утверждение на счет глаз спорно, — отрезал Саша. — Утра нет, потому что у меня нет повода опохмеляться. В другое время я бы подумал, что водку недостаточно паленой сделали, а сейчас я не уверен, что у нас с тобой вчера был праздник. Серж, у меня в кои-то веки башка с похмелья не болит! Это «сегодня» вообще какое-то странное со всех сторон, как будто у нас и «вчера»-то не было.

— Саныч, разве ты не знал избитую истину, что «сегодня — это завтра, только вчера», — пробурчал я. — Давай потише радуйся, и вообще, какого лешего ты сюда приперся?

— Так это… Мы ж с тобой вчера намечали ознакомление с кораблем, — неуверенно сказал Саныч. — Ты, как капитан, дал распоряжение, а интеллект, то есть Светка, меня и разбудила, как ты приказал.

— Оп-па нам… — удивился я. — А меня чего не разбудила?

— Так вот я и бужу, типа, — нашел Саныч точку опоры. — Вот притащил пива, может, у тебя голова того… Болит.

Голова у меня тоже не болела, только вот простыни были все мокрые от пота. Скорее всего, встроенная система медицинского контроля всю ночь боролась за мой организм, и даже имела некоторые успехи на этой ниве.

Вторым номером нашей программы стала собственно подготовка к тому делу, ради которого нас взяли на борт. Ознакомление с кораблем, который должен был стать нам на неопределенно долгое время домом, началась настороженно. В моем понимании разведчик, как ни крути, ассоциировался с чем-то мелким, шустрым и по возможности незаметным. А из всего этого могло вытекать, что про экипаж в таком раскладе думали в последнюю очередь. Не знаю, что на этот счет думал мой друг, но лично я опасался, что мы будем заперты в высокотехнологической консервной банке.

«Ботаник» вопреки моим опасениям порадовал и размерами и отношением конструкторов к экипажу. Палуб на корабле было три. На первой размещались боевая, она же ходовая рубка, научные отделы и лаборатории. Вторую палубу занимали отсеки экипажа, все, что относилось к отдыху и досугу, медицинский отсек, хозблоки, ангар с «Клопом», он же шлюзовая камера, и всякое прочее. Третья палуба была занята исключительно «машинерией»: всем тем живым, квазиживым и совсем неживым, что двигало, обеспечивало и защищало корабль. Там же базировались запасы биомассы и накопители энергии. В общем, ходить туда без надобности не стоило, ибо там и без нас там было кому и чему обслуживать корабль. Прочие элементы корабля, относящиеся к боевой начинке, были расположены по всему кораблю. Эти отсеки могли перемещаться в различные положения в зависимости от конфигурации корабля. На каждой палубе имелась своя бригада охранно-ремонтных единиц, они задействовались в аварийных ситуациях или в случае возможного проникновения противника на борт корабля. В процессе ознакомления с кораблем нам попадались киборги различной формы, которая, скорее всего, зависела от функциональных способностей или обязанностей. Чаще всего встречались сияющие серебряными переливами веселенькие многоногие, а может, многорукие, паучки, иногда солидно проплывали обычные зеркальные капли «металла» различной формы и окраски, но больше всего меня умиляли серебряные шары сантиметров семьдесят в диаметре. Весил такой шар весьма немало и состоял, как говорила Светлана, частично из живой материи, по типу вольдов. Шар, собственно, и оказался базовым состоянием киборгов, которыми при необходимости принималась одна из заложенных в их память форм.