Михаил Хрипин - Воина миров. Второе пришествие

Лозье устало закрыл глаза и попытался успокоиться. Практика медленного дыхания, к которой он часто прибегал в таких случаях, сегодня не принесла никаких плодов. от переживаний по поводу несправедливости начинала болеть голова.

«Уж если заниматься выслушиванием сказок, то пусть бы начал тогда с выяснения, откуда марсианин знает английский язык! Вот что следовало спросить в первую очередь, но нет! Он словно не замечает этого. Это что, и есть гениальность? К черту такую гениальность, если она не дает увидеть очевидные вещи!»

Лозье стал закипать. в нем все усиливалась решимость, теперь он был готов немедленно наброситься на профессора, чтобы расставить все по местам. Если не повернуть ситуацию в нужную сторону, время будет упущено безвозвратно. Лозье отодвинул остывший обед и собрался встать из-за стола, чтобы немедленно отправиться в лабораторию. Он не собирался уступать, пока не выяснит все.

Дверь столовой распахнулась, в проходе между столиками появился Уотсон. Несколько голов повернулись к нему, оторвавшись от созерцания мирно спящего в парке загадочного существа с Марса. Стремительной походкой профессор направился к Лозье, полы неизменного потертого пиджака развевались, из карманов торчали бумаги. Седые волосы взлохмачены, глаза за огромными линзами излучали восторг и желание срочно поделиться своими мыслями.

Лозье обреченно опустился на стул. Предстояла очередная беседа, которую будет так же трудно прервать, как и все предыдущие. Лозье поклялся себе, что это последний раз.

— Молодой человек, свершилось! — заявил профессор, усаживаясь напротив. — Теперь все встало на свои места. Теперь либо он подтвердит мою правоту, либо я зря ем свой хлеб!

— Неужели вы наконец готовы поделиться с нами, мсье Уотсон? — ответил Лозье, надеясь что его тон остудит пыл профессора.

— О, да! Теперь это поймет даже такой неуч, как эти штабные лекари. Но вы будете первым, кто услышит мою теорию целиком. Она не может не восхищать!

— Я заранее уверен в этом, профессор, — съехидничал Лозье, но Уотсон не заметил его сарказма.

— Все складывается как нельзя лучше. Иррат вполне восстановился и теперь окончательное прояснение ситуации окажется делом нескольких минут. То, что он сказал мне при первой встрече, действительно стало решающим недостающим звеном. Теперь, молодой человек, мы будем готовы к работе. Вы ведь за этим сюда приехали?

«Какая редкая проницательность! — Лозье чуть не сказал это вслух. — Он наконец заметил, что пора бы заняться практикой! Неужели все закончится, и мне не придется вдалбливать ему, что надо делать на самом деле?»

— Вижу, как вам не терпится, — продолжал Уотсон. — Вам, молодым ученым, вечно некогда заняться теорией. Но я намерен доказать вам, что только тщательная проработка теории обеспечивает успех дальнейшей практической работе.

«За кого он меня принимает? — подумал Лозье и невольно скривился. Прерывать профессора, однако, не решился. — Пусть лучше скорее переходит к сути, а не то мы опять увязнем в недостатках современной методики научной работы».

— Ну да ладно. Вот, извольте послушать, — сказал Уотсон, не обращая внимание на выражение лица Лозье. — Вы знаете, что я по образованию вирусолог?

— Мне известны некоторые ваши работы.

— Видя, какую потрясающую работу проделали за нас наши маленькие соседи, я начал заниматься причинами, по которым чудовища, напавшие на нас тогда, оказались бессильными перед земными микроорганизмами. Моя работа увела меня в до селе неизведанную область. Некоторые открытия, которые мне посчастливилось совершить в процессе исследований, вероятно и создали мне известность, но к завершению работы я подошел только совсем недавно. Это было перед тем, как они напали на нас второй раз. По этой причине я не имел возможности поставить в известность научное сообщество, как мне того хотелось бы. Вероятно, друг мой, вы будете первым, кто услышит это.

Лозье почувствовал неподдельный интерес, который пробудили в нем слова Уотсона. Как ученый, он не мог не отреагировать на заявление об открытии, совершенном только что, о котором еще никто не знает.

«Но при чем же здесь марсианские легенды, разговорами о которых он меня пичкал все эти дни? Мог ли я ошибаться в своих выводах?»

— Я весь внимание, мсье Уотсон, — ответил доктор.

— Так вот. Я задумался над тем, как вирусы влияют на нашу жизнь. Но не на повседневную, вашу или мою, а на жизнь всего человечества в течение значительного промежутка времени. Вы знаете, что такое вирус, молодой человек?

Лозье вопросительно поднял брови.

— Вирус — это минимальная порция информации, доступная всему живому для жизненной адаптации. То есть, это неисчерпаемый океан информационных ресурсов, самовоспроизводящийся, который позволяет всему живому адаптироваться к изменениям в окружающем мире. а «мелкие вредные микробы» тут совершенно ни при чем, молодой человек. Это относится как раз к расстройству иммунной системы.

Профессор сделал небольшую паузу, чтобы перевести дыхание и дать собеседнику переварить услышанное. Он хотел, чтобы Лозье соучаствовал в его монологе хотя бы тем, что прокручивал в голове новые факты и сопоставлял их со своим опытом. Критическая масса таких сопоставлений могла дать новый толчок мыслительной работе. Уотсон чувствовал, что помощь будет ему необходима.

— А что сказал бы по этому поводу Дарвин? — Лозье показалось, что он уловил интересный аспект. — Изменчивость, наследственность и естественный отбор. Вы говорите об адаптации…

— А Дарвин, мир его праху, был бы в восторге! — Уотсон довольно сложил руки на животе и откинулся на спинку стула. — Вирусы и есть тот фактор, который заставляет организмы пользоваться изменчивостью. О естественном отборе даже говорить не будем, гораздо интереснее третья составляющая.

— Наследственность…

— Именно. Вот на нее я и обратил внимание. Именно ей я и посвятил всю свою жизнь.

— Но неужели вам удалось…

— Да. Рискну заявить, что мне это удалось. и ключом к разгадке послужили трупы наших изумительных врагов. Мне посчастливилось поработать с ними, пока они были еще достаточно свежими.

«Изумительных? — Лозье был в ужасе. — Этих тварей можно назвать изумительными? Что же он обнаружил?»

— Я назвал это — ген.

— Ген?

— Я использовал греческое «genos», что значит «происхождение». Я назвал так единицу информации о наследственности. Чувствуете параллель с вирусом? Гены — это определенные участки одной замечательной молекулы. с вашего позволения, я не буду углубляться в технические детали. Моя задача рассказать вам о другом. Гены — это только один из шагов на пути к моему открытию.