Аллан Коул - Флот обреченных

Ее адъютант все перепроверяет. С вами будет говорить леди Этего. Все ли в порядке? Нет ли любопытных ушей в платяном шкафу? Генерал лезет в шкаф, заглядывает под кровать и за занавески. Нет, говорит, все чисто. И тогда трубку на том конце берет Этего и приказывает генералу поднять свою жирную сановную задницу и сломя голову лететь в Приграничье, потому как там планируются большие дела.

Генерал, конечно же, слегка ерепенится. Дескать, дел накопилось, так сразу не получится. А на самом деле ему просто не хочется, чтоб его вышеупомянутая жирная сановная задница шлепнулась на самое горячее место во всей Галактике. Норовит увильнуть.

Начинают они препираться. За и против. Потом про то, какие корабли задействовать и куда двигаться. Короче, не отвертелся генерал. Одного бедолага не учел — что каждое словечко его разговора слышали чужие уши!

— В комнате… стоял… тайный… микрофон, — со знающим видом произнес Вирунга.

— А вот и нет! — возразил Стэн. — Эта комната служит постоянным местом генеральских развлечений. Так что его ребята и до и после его прихода проверяют каждую пядь на предмет «жучков».

— Тогда… как же?

— Л’н! — ответил Стэн. — Она слышала весь разговор. Все время, пока генерал разговаривал по телефону, она лежала в уголочке — свернувшись клубком. Прямо на виду. Генерал-то принимает ее за обыкновенное домашнее животное. Этакий крупный розовошерстный кот.

Вирунга в который раз рассмеялся. Но осекся и спросил встревоженно:

— Ты… уверен… что это… не вредно… для нее? Л’н… такая…

На сей раз он говорил прерывисто не из-за физиологических трудностей, а из-за нехватки словарного запаса для обозначения тех безобразий, которые Л’н приходилось ежедневно видеть в таком вертепе.

— Невинная? Застенчивая? Чувствительная? — попробовал подсказать Стэн.

Вирунга закивал.

— Вы не поверите, — сказал Стэн, — но от ее застенчивости и зажатости и следа не осталось. Она сделала головокружительный прыжок из Колдиеза на свободу и благополучно приземлилась на все свои четыре очаровательные маленькие лапки. Даже Мишель — я имею в виду Сент-Клер — диву дается, как расцвела Л’н. Теперь у нее лексикон портового грузчика. Или профессионального грабителя. От нее только и слышишь «чувак», «балдею», «не гони волну», а «дерьмо» и «засранцы» у нее в каждой фразе.

Вирунга удивленно заахал. Рассказы Стэна он впитывал буквально всеми порами. Проведя несколько лет в плену, Стэн отлично понимал, что уже через несколько дней вирунговская эйфория, вызванная ворохом услышанных новостей, спадет и сменится глубокой депрессией. И высокие стены Колдиеза станут давить еще пуще. А потом Вирунга — вместе со всеми, кому он передаст рассказы Стэна, — станет скорбно ворочать в голове мысль: выйдем ли мы когда-нибудь на свободу или обречены сгнить в этой дыре? И велика вероятность того, думал Стэн, что именно пессимисты окажутся правы. Даже будучи уверен в скором конце войны, Стэн отлично понимал, что всякое может случиться с заключенными в смутные времена перед капитуляцией.

Правда, был один план на этот счет — план, который мог сделать больше, чем просто разогнать хмарь депрессии, не только спасти жизнь максимальному числу военнопленных, но и обеспечить хотя бы небольшое подспорье имперскому десанту, который будет брать Хиз.

Разумеется, пятой колонны не получится — об этом мечтать не приходилось. Но пятый туз, припрятанный в рукаве… И есть надежда, что карта ляжет в правильную сторону и в нужный момент.

«Нет, положительно я стал думать как Мишель — то бишь Сент-Клер — с ее чертовым казино… Ах, эта Мишель! — будто чертик из ящичка, выскочили воспоминания о жарком теле. — Такая ладная фигурка. Мягкие нежные пальцы. Еще более мягкие губы. И этот ласковый шепоток в ухо… Нет, прекратить, командор. Или точнее — адмирал. Сосредоточься на деле. Помни, что ты теперь военный высочайшего ранга».

И все же адмиралу Стэну пришлось спрятать неуместно похотливую улыбку и нервно закинуть ногу на ногу. К счастью, Вирунга перебил его игривые мысли.

— Как… название… казино… Мишель… то есть Сент-Клер? Повтори?

Стэн пристально посмотрел на Вирунгу. Неужели он догадался? Но большое бровастое лицо сохраняло непроницаемый вид.

— Сакс-клуб. Почему вы спрашиваете?

— О… я просто — не ожидал… от молодой женщины… такой… любви… к музыке.

— А я не знал, что вы любите музыку, — удивленно заметил Стэн.

— Любил… Но теперь… уже не могу… больше… наслаждаться. — Вирунга похлопал себя по ушам. — Музыкальный слух… потерял. Старый… артиллерист. Обычное… дело. Гром… пушек… убил… тонкий… слух. А молодым… наслаждался… музыкой. И даже сам… играл. — Он сделал вид, что играет на воображаемом инструменте. — Немного. На саксофоне. Не на электронном. На обычном… саксе. С настоящими… клапанами. Как он… звучал! Не передать!

Какое-то время Вирунга задумчиво молчал — словно слыша жалобные причитания саксофона сквозь грохот тысячи орудий.

Надо сказать, что в Колдиезе произошло много перемен с тех пор, как Стэн впервые беседовал с Пэстором. Начать с того, что тюрьма очень быстро заполнилась до отказа разного рода видными военнопленными — от офицеров высшего ранга до дипломатов. Прибыли даже несколько губернаторов целых звездных провинций, которые по каким-то причинам угодили в плен. Таанцы рьяно складывали все свои золотые яйца в одну корзинку с прочными каменными стенами.

Слова Стэна насчет деликатного обращения с военнопленными Пэстор воспринял как руководство к действию. При переводе пленников в Колдиез он прибавил к их числу несколько своих верных агентов, которым было велено наблюдать за действиями охраны и докладывать о том, как обращаются с заключенными. Внедрил своих людей и в администрацию лагеря. С начальством он лично провел беседу, приказав строжайшим образом соблюдать все международные нормы обращения с военнопленными, — подписав соответствующие договора, Таанский союз никогда не соблюдал ни дух, ни букву этих законов, поэтому тюремщикам пришлось долго втолковывать, что означает обращаться с заключенными по-человечески. Накачка, последующий нажим и проверки были настолько строгими, что даже Авренти и Генрих — в особенности Генрих — и пальцем боялись тронуть заключенных.

Вдобавок ко всему Пэстор устроил себе офис в Колдиезе и взял за правило время от времени приезжать с неожиданными инспекциями. Во время этих наездов замеченные в грубом обращении с заключенными подвергались разносу в офисе Пэстора, а кое-кто был незамедлительно уволен со службы и послан на передовую.

Но с питанием заключенных возникали большие трудности. Экономическое положение Таана было близко к полной разрухе, и Держину было крайне сложно удерживать дневной рацион питания заключенных на сколько-нибудь сносном уровне. Возникали проблемы с охраной — платили мало, кормили плохо, и охранников не хватало. Приходилось нанимать или стариков, или юнцов. Плохое питание сказывалось на моральном духе охраны. Пленников кормили лучше, чем охранников, что тоже возбуждало ропот тюремщиков: что за жизнь? Хотя бы в морду можно было дать этим вражеским выродкам! Даже этого не позволено!.. Запасы еды и разных вещей, найденные Кристатой и Стэном в катакомбах, позволяли заключенным не только подкармливаться самим, но и подкармливать охранников, а также давать им щедрые взятки, дабы получать разного рода поблажки.