Джеймс Кори - Врата Абаддона

Но торпеда убила бы всех.

Холден отправил программу Алексу — с предчувствием, что пилот откажется ее исполнять. С надеждой, что откажется. Нет, «Роси» вошел в двадцатисемиминутное ускорение, закончившееся головокружительным кувырком в невесомости, занявшим меньше четырех секунд, а тормозная тяга длилась четыре с половиной минуты и вышибла в обморок всех, кто был на борту.

— Проснись, — сказал из темноты Миллер.

Корабль находился в свободном падении. Холден мучительно закашлялся — сплющенные перегрузкой легкие понемногу начинали разворачиваться. Рядом плавал Миллер. Остальные еще не пришли в себя. Наоми даже не шевелилась. Холден вглядывался в нее, пока не различил слабого движения грудной клетки. Жива.

— У дверей и по углам, — сказал Миллер. Голос звучал тихо и хрипло. — Я тебе говорил, чтобы присматривал у дверей и по углам, а ты вломился прямо на середину. Везучий сукин сын. Упорный, признаю.

Почему-то его речь звучала трезвее обычного. Более осмысленно. Детектив, словно угадав мысли Холдена, повернулся к нему и улыбнулся.

— Ты здесь? — спросил Холден, с трудом шевеля измученными перегрузкой и кислородным голоданием мозгами. — Ты настоящий?

— Ты плохо соображаешь. Не спеши, выжди. Торопиться некуда.

Холден переключился на наружные камеры и издал вздох облегчения, закончившийся коротким всхлипом. Торпеда с «Бегемота» плавала рядом с кораблем, в сотне метров от носа «Роси». Ее двигатель работал, за хвостом на добрый километр протянулся факельный выброс, но снаряд неподвижно висел в пространстве.

Холден и не думал, что погоня была так близка. Впрочем, наверное, и не была. Скорее всего, они оказались рядом, когда прекратили движение. И все же при виде тяжелого снаряда с работающим двигателем, словно рвущегося к нему сквозь пустоту, по спине пробежали мурашки и яйца втянулись в брюхо. На десять метров ближе — и сработал бы детонатор.

Под его взглядом торпеда медленно отступала, оттягивалась той силой, что выставила ограничение скорости по эту сторону Кольца.

— Справились, — проговорил он. — Прошли насквозь.

— Угу, — протянул Миллер.

— Ты этого хотел, да? Затем все и устроил?

— Ты слишком многое валишь на меня.

Амос с Наоми постанывали, приходя в чувство. Журналисты пока не двигались. Вероятно, погибли. Не отстегнувшись, Холден не мог это проверить, а отстегнуться пока не было сил. Миллер склонился к монитору, словно искал на нем чего-то. Холден вывел на экран данные сенсоров. Информация хлынула волной. Множество объектов, столпившихся на участке в миллион километров тесно, как горошины в стручке. А за ними — ничего. Даже звезды не светят.

— Что это? — спросил Холден. — Что там, за ними?

Миллер бесстрастно разглядывал экран.

— Ничего. — Подумав, мертвец добавил: — Меня это ужасно пугает.

— Черт, — ворчал Серж, паря рядом с рабочим столом, — мы безопасники или няньки?

— Будем и няньками, если потребуется для дела, — сказал Бык без особой уверенности.

С тех пор как на «Бегемоте» погас свет, прошло тридцать часов. Из них он проспал шесть. Серж, Казимир, Йохо и Корин сменялись на вахте, координируя аварийные работы. Остальным хватало дел — подавить два вызванных паникой бунта, проконтролировать работы по освобождению десятка человек, застрявших в складских отсеках, где не работали воздуховоды, арестовать пару сорвиголов, воспользовавшихся беспорядком, чтобы, оседлав мехи, свести между собой счеты.

Свет уже горел по всему кораблю. Система контроля неполадок вышла из комы и усердствовала, нагоняя упущенное. Люди были измотаны, напуганы, держались на грани, а распроклятый Джеймс Холден провалился в Кольцо. От всех безопасников несло застарелым потом и вчерашним фасолевым лобио, которое принес в отдел Казимир. В первый день все еще бессознательно старались держаться в нормальном положении — ногами к полу, головой к потолку. Теперь уже плавали как попало. Астерам такое положение дел было привычно, но на Быка еще нападали приступы головокружения.

— Аминь аллес аминь, — со смешком проговорил Серж. — Все мы — смазка для машины.

— Я нашла бы смазке лучшее применение, — вставила Корин.

Бык успел заметить, что она начинала вести себя вульгарно, когда уставала. Он знал, что с невыносимыми нагрузками каждый справляется по-своему. Одни становятся раздражительными и злыми, другие грустят. Он полагал, что все это — утрата маски. Усталость и страх рушили тщательно выкрашенный фасад, и наружу выходило то, что за ним скрывалось.

— Так, — сказал он, — вы, оба, идите отдыхать. Я пригляжу за лавочкой, пока не вернутся остальные. Вы двое сделали больше…

Запищал монитор на столе. Запрос на связь от Сэм. Бык движением пальца попросил Сержа с Корин задержаться и подтянулся к столу.

— Сэм?

— Бык. — Она умудрилась вложить в односложное имя всю обиду и гнев. — Ты мне нужен здесь, внизу.

— Звони кому хочешь, — проговорил мужской голос на заднем плане, — мне плевать, слышишь? Мне уже на все плевать, и делай что хочешь.

Бык посмотрел, откуда вызов. Она у мастерских. Не так уж далеко.

— Табельное оружие захватить? — спросил он.

— Не возражаю, милый, — отозвалась Сэм.

— Иду. — Он оборвал связь.

— Гейст ду, [18] Иди ты. — обратилась к Сержу Корин, — ты дольше на ногах. А я присмотрю, чтоб пожара не случилось.

— Справишься? — спросил Серж, и Бык не сразу понял, что вопрос обращен к нему.

— Чтоб я да не справился! — ответил он, стараясь, чтобы тон соответствовал словам.

Усталость в невесомости не та, что при перегрузке или в постоянном поле тяжести. На Земле Быку нередко приходилось смертельно уставать, и каждый раз это означало, что мышцы норовят отвалиться от костей, словно у слишком долго варившейся курицы. Проведя вне Земли больше лет, чем на Земле, он так и не привык к тому, что можно устать каждой клеткой тела, но не чувствовать усталости в суставах. Умом Бык понимал, как обманчиво это чувство. Кажется, что силы еще есть, когда их уже не осталось. Были другие признаки: жжение в глазах, головная боль, медленно расцветающая в черепе, тошнота. Но все они казались более слабыми, не такими убедительными.

В коридорах не было толчеи. Даже при аврале, когда каждая бригада работала в две смены, натирая мозоли на задницах, «Бегемот» большей частью пустовал. Бык продвигался по кораблю, перебирая руками от захвата к захвату, проплывая прямые участки, как летают во сне. Велико было искушение набрать скорость, хлопками отталкиваясь от захватов и трапов, добавляя себе инерции, — так они делали в годы десантной службы. Но эта забава нередко кончалась сотрясением мозга, а Бык сейчас не располагал временем, чтобы лечить голову. Да и не так уж он молод был, как в те времена.