Кристофер Банч - Флот обреченных

— Опять? Многоуважаемый Хаконе, должен предупредить вас, что наша беседа записывается на магнитофонную пленку. Вы имеете право на присутствие адвоката и врача, дабы засвидетельствовать, что при снятии показаний не применялись методы психологического давления, равно как и меры физического воздействия или наркотические препараты.

— Спасибо за предупреждение, капитан. Нет нужды в таких официальных мерах. Доктор Харе Стинберн действительно работал у меня на протяжении четырех месяцев — прайм-уорлдских месяцев. Затем я уволил его — и хотел бы добавить, без положительной характеристики.

— Продолжайте, многоуважаемый господин Хаконе.

— Моим хозяйством обычно занимается от полусотни до трехсот слуг. Поэтому мне удобней иметь врача, постоянно живущего в моем доме. Это было первой причиной, почему я решил воспользоваться услугами доктора Стинберна.

— Была и вторая?

— Да. Он такой же боевой ветеран, как и я. Служил во время Муэллеровских войн и участвовал в битве за Сарагоссу.

— В которой участвовали и вы.

— А-а, вы тоже интересовались моей биографией.

— Да, я в курсе основных фактов вашей жизни. Почему вы уволили его?

— Потому что… нет, он врач толковый и работящий. Я бы даже сказал, очень хороший доктор. Я вынужден был расстаться с ним, потому что он полностью погружен в прошлое.

— То есть?

— Он ни о чем другом не хотел разговаривать, кроме своей военной службы. Ему казалось, что его предали.

— Предали?

— Быть может, вы уже знаете, что его выгнали из армии с громким скандалом. Но виновным он себя не считал — дескать, я просто выполнял приказ, а потом, когда дело было сделано, меня использовали в качестве козла отпущения.

— Империя, как правило, не практикует геноцид, господин Хаконе.

— Стинберн был убежден, что геноцид допустим и необходим. Короче, его навязчивые рассуждения о прошлом стали действовать мне на нервы. Вот почему я предпочел отказаться от его услуг, как только истек срок контракта.

Стэн хотел было задать еще один вопрос, но удержался. Тем временем в глазах Хаконе появилось задумчиво-отсутствующее выражение.

— Я использовал фразу «погружен в прошлое». — Он разом осушил свой стакан. — Поскольку вы, капитан, имели случай ознакомиться с моей биографией, то моя ирония могла показаться вам неуместной — ведь я грешу тем же. Вам не кажется, что я зациклен на прошлом?

— Я не историк, ваша честь.

— А как вы относитесь к войне, капитан?

Стэну хотелось ответить искренне: считаю ее жуткой глупостью. Но он понимал, что такой ответ не придется собеседнику по вкусу. Поэтому он благоразумно промолчал.

— Я где-то читал, — продолжал Хаконе, — что война есть ось, вокруг которой вращается жизнь. Очень правильная мысль. Для некоторых из нас все в жизни действительно вращается вокруг войны. А для доктора Стинберна и, если быть совсем откровенным, для меня тоже жизнь клином сошлась на одном военном событии — битве за Сарагоссу.

— Могу только повторить: я не историк, ваша честь.

Хаконе взял оба стакана, прихватил из бара графин и направился к двери.

— Я мог бы рассказать вам, капитан. Но лучше покажу.

И он повел Стэна в свой «боевой зал».

Муэллеровские войны, которые завершились почти за сто лет до рождения Стэна, могли служить классическим подтверждением его определения войны. Колонии в созвездии Муэллер были созданы так поспешно и непродуманно и на таком расстоянии от империи, что связь с метрополией оказалась чрезвычайно слабой. Имперские чиновники, которые заведовали связью с этими новыми мирами, ленивые и невежественные, запустили торговлю с созвездием Муэллер, не реагировали на нужды тамошнего населения.

В итоге население роптало, стали вспыхивать бунты под разными лозунгами: мол, лучше подчиняться хоть черту, чем поганой империи. К тому времени, когда император сообразил, что проблемы муэллеровского созвездия превратились в снежный ком, было уже слишком поздно. Оставался единственный способ привести подданных в повиновение — послать гвардейские дивизии.

Но оголтелый экспансионизм империи проявился и в военном отношении. Войны велись с огромным размахом и в то же время бестолково. Время и место битв и даже противник — все это выбиралось чуть ли не на авось.

До сих пор, когда у императора случался приступ безграничной самоуверенности, ему достаточно было вспомнить Муэллеровские войны, чтобы «вернуться на землю». Пока мятежные муэллеровские колонии не принудили к полукапитуляции, произошло много страшного. Сарагосская катастрофа числилась среди наихудших событий тех недоброй памяти лет.

Не было ни малейшего смысла завоевывать Сарагоссу. Да, в тамошней колонии возобладали изоляционистские настроения — надо было дать жителям Сарагоссы вкусить полной свободы: пусть познают ее минусы. Достаточно было спокойно ждать, когда не очень-то нужная империи Сарагосса запросится обратно в ее состав. Вместо этого туда направили для усмирения целую Великую флотилию плюс Седьмую гвардейскую дивизию. Впрочем, завоевание выглядело поначалу легкой прогулкой — трудно ли такими силами поставить на колени звездный мир с одной-единственной планетой, которую защищает несколько примитивных искусственных спутников. На деле военная операция превратилась в сущий кошмар.

Самоуверенные адмиралы, отдавшие приказ о нападении на Сарагоссу, не дали себе труда задуматься над небольшой неувязкой: первоначально разведка донесла о наличии семи искусственных спутников вокруг Сарагоссы, а при подходе к планете был обнаружен лишь один. В результате преступной халатности погиб почти миллион солдат.

Согласно плану операции, транспортные корабли Седьмой гвардейской дивизии должны были войти в атмосферу планеты при поддержке пяти тяжелых боевых кораблей. И вот загадка отсутствия шести спутников разрешилась — когда транспорт и боевые корабли уже вошли в ионосферу.

Огромные спутники были взорваны, причем так искусно, что их осколки остались на орбите вокруг планеты. И на каждый осколок размером больше бейсбольного мяча был высажен сарагоссец-камикадзе — в скафандре и с реактивным двигателем в ранце. Вообразите, легко ли кораблям прорваться через густой пояс астероидов — с одних астероидов стреляют из пушек, а другие, мелкие, используют как торпеды, которыми управляют смертники!

Первый линкор был вмиг продырявлен и оказался не менее беспомощным, чем три транспортных корабля. Командующий десантом — адмирал Роб Гадес — спешно перебрался с остатками своего штаба на небольшой истребитель. А тем временем еще четыре линкора были взорваны и превращены в груду космического мусора.

На этом этапе операции было уже поздно отзывать транспортные корабли. Большинство из них погибли до того, как солдаты успели катапультироваться в спасательных капсулах. Спасательные капсулы остальных расстреляли с земли при спуске плотным огнем зениток и ракетами.