Аллан Коул - Возвращение императора

Именно там в сознании Кеа всплыла Тамара. В прямом смысле этого слова. Он раздумывал о парусах и оснастке тримарана, стоящего в доке. На Земле Кеа несколько раз плавал на парусных лодках, но только на самых простых. Его занимала мысль о том, что будет, если резко поменять направление движения — может, судно начнет вращаться на месте, и окажется, что ты имеешь дело с самым обычным катамараном… или произойдет еще что-нибудь, гораздо более серьезное? Как раз в этот момент Тамара выскользнула из воды прямо на палубу.

Сначала Кеа решил, что на ней ничего нет, и только потом сообразил: ее купальник того же цвета, что и темная от загара кожа. После того как Кеа немного оправился от неожиданности, он удивился, что девушка не дрожит от холода.

Сам Кеа был одет в довольно теплый комбинезон, который защищал его от пронизывающего ветра и брызг. Но тут он заметил на купальнике крошечный обогревательный приборчик. Тамара молча подошла к нему. Внимательно посмотрела на юношу. Кеа слегка отодвинулся в сторону — комбинезон был немного узковат, и ему не хотелось выглядеть смешным.

— Такты и есть святой Георгий Остина? — промурлыкала Тамара.

— Именно. Визитная карточка осталась в других доспехах. Спасаю драконов, убиваю целомудренных девушек — это моя специальность.

Тамара рассмеялась.

— На Марсе драконов нет. Так что можешь расслабиться. — Она представилась ему и уселась рядом, касаясь его плеча своим. — Наша семья у тебя в долгу за то, что ты помог моему братцу.

— По моим представлениям, — пожал плечами Кеа, — вовсе нет. Счет ноль — ноль.

— Может быть. Ты проведешь здесь все лето?

— Да. У меня обратный билет с открытой датой. Но Остин сказал, что лучше всего лететь на… как он называется… «Коперник»? Планетолет уходит… вот проклятье, никак не могу разобраться со здешними месяцами… По земному времени в первую неделю сентября. — Кеа смутился и пробормотал что-то невнятное.

— Долго, — проговорила Тамара. — Нужно позаботиться, чтобы ты тут не скучал. Правда?

— Я не думаю, что… разве можно соскучиться на Марсе?

— Это не тот вид скуки, — решительно заявила Тамара, — который я имела в виду. — Она провела ногтями по руке Кеа. Прикосновение было обжигающим. Затем Тамара поднялась на ноги. — Знаешь, на Марсе совершенно потрясающие восходы. Самый лучший вид открывается из домика на вершине скалы. Он далеко от всех остальных вилл, и до него не доходит свет. — Тамара подошла к краю тримарана. — Далеко… и никто не мешает. О чем еще можно мечтать?

Она улыбнулась, словно тайному воспоминанию или какой-то мысли, а потом бросилась в бурлящую, насыщенную углекислым газом воду.

В коттедже было четыре спальни в полной боевой готовности. Обслуживали домик четыре человека с совершенно ничего не выражающими лицами. Они спросили Кеа, какие у него будут пожелания. Показали, где находятся охлажденные напитки и еда. Сообщили, что ему стоит только нажать кнопку коммуникатора, и через несколько секунд кто-нибудь из них появится. А потом исчезли.

Главная комната в домике была круглой, со стеклянными стенами, которые становились матовыми, если прикоснуться к выключателю на одной из них. В стоящем посередине закрытом камине с настоящими поленьями начинало полыхать пламя, стоило лишь поднести к ним спичку, а возле камина полукругом располагалась громадная тахта. Камин? На Марсе? Вряд ли, учитывая законы о загрязнении окружающей среды и необходимость получить сотни самых разнообразных разрешений, чтобы сделать что-нибудь с одним-единственным деревом. Естественно, камин и поленья ненастоящие, сообразил Кеа. Через несколько минут он сумел подключить камин так, что «горящие» поленья отбрасывали мечущиеся тени на стены.

А еще здесь была Тамара. В широких ярко-зеленых брюках и такой же блузке без рукавов. Брюки были скроены таким необычным образом, что заканчивались возле груди.

Тамара взяла два бокала, в которые налила что-то из обернутой салфеткой бутылки, стоявшей в небольшом ведерке рядом.

— За… за сегодняшний вечер, — сказала она.

Они выпили. И снова наполнили бокалы, а потом отправились на тахту. Они разговаривали. Кеа потом не мог вспомнить о чем. Но он рассказал ей о своей жизни — Тамара зачарованно слушала, сидя очень близко… Кеа понял, что ему не хватает слов.

Тамара поставила свой бокал. Как-то так получилось, что они выпили всю бутылку искрящегося вина. Она протянула руку и дотронулась пальцами до губ Кеа.

— Мягкие, — пробормотала она.

Наклонилась, пробежала языком по его губам. Кеа попытался ее поцеловать, но она отодвинулась. Встала, немного отошла, покачивая бедрами. Похоже, на блузке где-то была скрытая застежка, потому что Тамара неожиданно легким движением швырнула ее через плечо. Затем повернулась и посмотрела на Кеа. Очень серьезно.

Потом коснулась пояса брюк, и они превратились в шелковое облако у ног. Тамара просто переступила через них. Потянулась с удовольствием. Кеа только смотрел на нее; он был не в силах ни говорить, ни шевелиться. Тамара медленно направилась в темную комнату. Оглянулась на Кеа и улыбнулась, а потом скрылась в спальне. Вспыхнул огонек искусственной свечи.

Кеа был свободен. Он мог последовать за ней.

— Нет, — сказала Тамара. — На этот раз… на этот раз ты будешь только смотреть. — Она взяла длинный шарф и принялась завязывать на нем узлы. — Потом… следующий раз… будет твоим.

Марс превратился в тень, погрузился в туман. Центром Вселенной стало тело Тамары. Круговорот движений, экстаза, сладкой муки наполнил ночи. Днем они гуляли, занимались любовью… где угодно — везде. Страсть Тамары, казалось, разгоралась тем больше, чем больше возникала опасность быть замеченными. Особенно кем-нибудь из членов семьи. И не то чтобы Кеа попал в ее объятия, будучи невинным младенцем. Она тоже у него училась. Ей хотелось новизны. Поэтому, правда без особого желания, Кеа показал ей несколько приемов, о которых слышал или к которым прибегал еще на Мауи.

Тамара оказалась способной ученицей и часто делала то, чему ее научил Кеа. И многое другое из того, что успела узнать раньше. Она просто обожала заниматься любовью долго, каким-нибудь экзотическим способом и, часто достигая оргазма, испытывала молниеносную вспышку боли-удовольствия. Кеа чувствовал себя куском дерева, которое удерживается… еле удерживается на самом краю водоворота, но в конце концов его все равно затягивает в самое сердце стихии.

Он влюбился в Тамару. А это могло означать только одно — несчастье. Трагедия. Крах. И тем не менее это был факт жизни. Что хуже всего — а может быть, лучше — Тамара была так же околдована, так же страстно увлечена Кеа. Он даже позволил себе предаться мечтам о будущем — совсем не таком, каким он представлял его до сих пор. О будущем для двоих.