Илья Тё - Реконструкторы (сборник)

Краке пожал плечами.

– Отчего нет? – рассмеялся он, – с занятиями молодых офицеров, как я понимаю, на время рейда покончено, так что забирайте молодца с потрохами. Только зачем он Вам нужен?

– А вот это, с вашего позволения, позвольте мне утаить, – сверкнул зубами Герсен и решительно развернулся к землянину. – В Пятилахтинск, я полагаю, мы отправимся рано утром. Так что готовьтесь. От бурного кровопускания в Саранпале нас отделяет всего несколько дней.

Игару оставалось только кивнуть.

В Пятилахтинск выступили рано поутру, как и обещал Герсен Грим. Светловолосый офицер имел должность палач-адъютанта, – о чем Игар знал, – однако он не имел понятия, что должность со столь забавным и наводящим на определенные размышления названием, является, по сути, должностью «идеологического работника», ответственного за дисциплину, боевой дух, а также, как это ни странно, за снабжение корпуса всем необходимым.

К «необходимому» в данном случае относились оптические прицелы, бинокли для офицерского состава, инженерный инструмент, в частности домкраты и лебедки для бронеавтомобилей, смазочные материалы (для них же), а также некоторые химические изделия, которые промышленностью ферьярцев не производились. Игар был удивлен, но, по словам Герсена, выходило, будто поморы являются наиболее прогрессивным с точки зрения техники народом Мирового Квадрата. На Земле традиционным считалось отставание русских от Запада в области промышленного производства. Изобретать мы могли, но первыми наладить промышленное производство – почти никогда. В местном мире, очевидно, колесо истории вертелось иначе, поморы, на земле которых отсутствовала монархия, единое и неделимое государство, а также имперский дух, питавший Россию на Земле-прародине, развернулись вовсю. Герсен перечислял достижения поморян, и Игар, переиначивая россказни старшего товарища на собственные знания о технике, с удивлением понимал, что поморам доступны радио, телефонная связь и даже вертолеты.

– Дома у меня была поморская электрическая шкатулка, через которую можно слушать «музыку викингов», – проговорил Герсен Грим, и Игар вспомнил земной «Терион». Похоже, среди поздних скандинавских переселенцев были приверженцы тяжёлой музыки.

– Да, в мирных делах они преуспели, – продолжил меж тем ферьярец, – однако для практических, то есть военных целей, техника поморян приспособлена слабо. И это мой друг, весьма важный момент, на который тебе следует обратить внимание во время нашего путешествия.

Игар кивнул. Герсен взирал на поморов свысока, и технические чудеса, сотворенные народом-соседом, ферьярца мало впечатляли, поскольку создавались в основном для бытового применения и развлечений, за редким исключением, вроде артиллерийской оптики или вертолетов.

Но главная слабость, заключалась даже не в этом. Как утверждал Герсен Грим, поморы жили слишком разобщено, и отсутствие единого государства, делало славян слабыми, вне зависимости от их гениальных открытий.

Поморская земля показалась на третий день пути, когда воз миновал холмы и выехал к побережью Тамойского залива. С противоположной стороны виднелся небольшой уютный городок, состоящий в основном из двух и одноэтажных домов. В этом месте в узкий залив выдавался полуостров, и по дуге широкого водного поворота тянулись, прилипая к пирсам и берегу, картиночные строения. Центральную часть серафимской столицы закрывал большой комплекс зданий, называемый ферьярцами Cremlin, то есть самая старая, обнесенная забором часть города. Все здания, как домики частных жителей, так и общественные строения, например, склады и торговые цеха порта, пестрели всеми цветами радуги и прочими, разнообразнейшими колерами.

Три обоза, включая тот, где находился новоиспеченный дворянин, отправили на пароме на противоположную сторону залива. Издалека Игар видел дома фиолетовые, оранжевые, ультрамариновые и прочие – в немыслимой яркости и сочетаний, многие – с двускатными крышами. Воздействие старорусского стиля, тем не менее, чувствовалось вполне отчетливо. Кроме того, тут и там пестрели странные деревянные церквушки, пронзающие небеса узкими пирамидальными шпилями и крестами.

Избами и храмами, конечно, дело не ограничивалось. Герсен вещал, что поморы являются лучшими архитекторами Мирового Квадрата. Они не возводили помпезных дворцов и гигантских зданий, как ферьярцы и Мансипал, однако в частном домостроении им не было равных. Между привычных «избовых» форм Игар с огромным удивлением заметил дома в форме гигантских кубов и цилиндров, взгромоздившихся один на другой. Иногда казалось, что строение сейчас рухнет, однако, по словам Герсена, многие вычурные здания стояли более полувека.

Большая башня в центре, возможно, ратуша или муниципалитет (Игар не знал, как подобное называется у поморов) напоминало советский ампир со строгими формами, увековеченными в мраморе и граните. Было здесь и что-то подобное готическим замкам и мрачному романскому стилю с тяжелыми сводами, арками и цилиндрическим башнями-столбами «угнетающими пространство», однако в основном преобладало нечто, относящееся скорее к модернизму и даже постмодернизму. Правда, с весьма специфическими чертами, рожденными влиянием средневековой русской архитектуры.

Как бы там ни было, по мере приближения к Пятилахтинску, город пленял Игара и покорял. За названием, под которым можно было вообразить себе провинциальный город далекой современной России с вечно недоложенным на дорогах асфальтом и уродливыми хрущевками, скрывалось подлинное чудо – такое, которое невозможно было себе вообразить, не увидев Пятилахтинск вживую.

– Нравится? – спросил Герсен.

Игар немного замялся.

– Да, – наконец ответил он.

– То-то и оно, – Герсен многозначительно поднял палец, – каждая нация делает выбор, тратить ли усилия народа на красоты мирного времени или готовиться к истребительной борьбе. Когда мы начнем воевать с поморами, ты взглянешь на их города по-другому.

– Мы ведь не воюем, – насторожился Игар.

– Конечно, – кивнул в ответ Герсен. – Дай бог, и не будем воевать на нашем веку.

Закончив разговор, они, наконец, доехали до пристани в одной из «лахт», небольших бухточек, и, съехав с деревянного настила, вкатились в ворота города. Улицы Пятилахтинска были аккуратно закатаны тем самым красным асфальтом, который так поразил Игоря и Семена после «провала». Насколько Игар понимал, асфальт представлял собой смесь битумов, песка и щебня, с добавками минерального материала. Минеральные порошки, применяемые поморами, вероятно, имели красный оттенок, что, в конечном итоге и обуславливало цвет их дорог.