Renash - UZ-Worga

На секунду Че утратил дар речи от такого эгоизма.

- Необходимые мелочи?! Ушам своим не верю! Я тут умереть могу, а ты всё под юбку лезешь? Чтобы только выставить себя героем перед девушкой, которую я недели напролёт пытался для тебя спасти?!. Друг, да одна твоя самодовольная болтовня - это верх допустимого высокомерия, а это... это... просто запредельная наглость!

Свен вздохнул, смиренный, как праведник, и ответил неожиданно серьёзно:

- А как иначе? Вот представь: спас ты её. Будет она меня после этого любить? Будет мне верить? Когда-нибудь, может, я и расскажу ей, как всё было на самом деле. А сейчас это я должен стать её героем. Понимаешь?

И торговец был прав. Это его любовь. Надо всё сделать красиво.

Че постарался успокоиться.

- Я не готов сейчас это обсуждать. Просто... просто постарайся быстрее, ладно?

- Слово чести профессионального спекулянта. Да и расслабься. Всё будет хорошо.

Расслабляться пришлось часов шесть. К тому моменту, как Свен появился, Че успел всерьёз подумать над идеей самоуничтожения. А что? Дать сигнал на эвакуацию, экипаж спасётся... если бы не инструкции Лисааха - ей-богу, так бы и поступил.

Попыталась открыть глаза. Не получилось.

Судорожно сглотнула комок, подошедший к горлу. Сухо во рту. Безумно хочется пить.

С шорохом приоткрыла губы. Странное чувство: словно рвётся бумага, прилипшая к коже. Но боли нет. Наверное, всё в порядке?

Кончиком языка коснулась иссохших губ. Но не ощутила собственной плоти, будто и губы, и язык касаются чего-то неживого, а не друг друга. Забавно. Она чуть улыбнулась.

Не слышно ни звука. Словно падаешь в глубокую и тёмную пещеру. Попробовала пошевелить руками. Правая не отзывается, левая реагирует. Поднесла руку к лицу.

Маска, лица нет. Сухой ломкий обгорелый пергамент. Так и сыплется под пальцами. Наверное, это вредно для глаз. Аккуратно потрогала веки – и пальцы не нашли их. Пустота, два глубоких провала. Она закричала.

- Какого чёрта?! Она должна быть без сознания!!!

- Пульс прерывистый, сердце не выдерживает, высокая доза седативного могла добить.

- Теперь-то точно не добьёт, ты, бездарь! Она в операционной! И здесь она шевелиться не должна! Снотворное, быстро!

- Но сердце…

- Плевать на сердце, делай! Разорвётся - мы тут его из папье-маше соберём, буде необходимость. Это пока она на лежанке тихо умирала, чрезмерная доза была бы, по сути, причиной эвтаназии.

Анестезиолог кивнул, вводя иглу катетера в обездвиженную руку. Девушку удерживали два санитара, пытаясь не дать ей вырваться. Удерживали не без труда и не без трепета: обгоревшая кожа отрывалась лоскутами, обнажая ужасающие кровоточащие раны.

- Сколько кубиков?

- Три… - доктор замолчал, наблюдая. – Кажется, подействовало. Так… обширные глубокие ожоги, правая рука восстановлению не подлежит, ноги… аналогично, уровень выгорания жировых тканей… да как она вообще ещё дышит, господи…

- С трудом. – мрачновато подшутил один из санитаров.

Первый этап операции прошёл успешно, насколько вообще было возможным говорить об успехе в такой ситуации. Тело танцовщицы искусственно удерживалось в состоянии перманентного шока: гормоны зашкаливают, органы – те, что уцелели – работают на износ.

От Нави осталось не так уж и много. Корпус «Иезавели» оказался пробит, и огромная часть экипажа сгорела заживо. Девушке повезло, что она обитала на внутренних палубах: начавшийся пожар быстро погас из-за нехватки кислорода, а тревожные системы сумели потушить огонь и восстановить циркуляцию воздуха. Но когда корабль оказался в порту, её сразу после опознания записали в погибшие. Рабская бирка подтвердила её личность и лишила шансов на внимание врачей. Из милосердия ей вкололи обезболивающих и оставили умирать: медицинский центр был наполнен полутрупами с куда более высоким статусом.

Свен, попав на станцию, действовал быстро. Он не знал ещё о положении рабыни, но боялся затягивать: пилоту было известно, что «Иезавель» вышла из тяжёлого боя. Слышал также о множестве пострадавших. Если бы не статус капсулира на службе Республики – ему бы даже не удалось получить доступ к спискам погибших. Но у торговца были требуемые полномочия, и никакое сумасшествие военного времени не помешало ему найти опознавательный номер Нави– в списках погибших.

Но он просто отказался верить, что девушка умерла. Потребовал показать тело, устроил скандал, чуть не остановивший работу всего травматологического отделения. Кстати пришёлся и взятый на станцию эскорт: его сопровождающие по приказу пилота буквально силой заставили одного из врачей разыскать рабыню.

Ему показали её труп. Свен упавшим голосом потребовал подключить девушку к аппаратам – и удостовериться, что она не выжила. Процедура растянулась на томительные пятнадцать минут, в течение которых Свен с ужасом созерцал изувеченный уголёк, оставшийся от танцовщицы. Врач, подключавший аппараты, злился и был уверен, что тратит время зазря. Но какой-то огонёк в груди свободолюбивой амаррки всё ещё горел.

Свен, полыхая, как богиня возмездия, заставил лучшую бригаду врачей заниматься Нави. Проблема состояла в том, что даже самые сложные операции проводились посредством автоматики – врачи, элита хирургической медицины, способные сотворить чудо и вернуть с того света обгоревшую головёшку, оставшуюся вместо человека, занимались только высшим офицерским составом. Угрозы, скандалы и весь дипломатический талант Свена сотворили чудо: ему удалось подкупить лично военного консула амарров, управляющего силами боевого присутствия в Паале. Именитый чиновник сделал всего один короткий звонок – и Нави стала пациентом под номером один.

- По правде говоря, - изрёк консул – я бы ни за что не согласился. Но врачи говорят, что моих офицеров спасут и автоматы. Так что развлекайся, пилот. Ты платишь – и ты заказываешь музыку.

Врач, взявшийся за спасение рабыни, чуда не обещал. Свен пригрозил ему, что лично разрушит и его карьеру, и его жизнь, и жизнь всех его близких, если только Нави не выживет. Всё это он говорил через стекло, отделяющее операционную от комнаты наблюдения. Там, на столе, вокруг Нави крутилась небольшая Вселенная многочисленных машин. И – лучшие медики станции. Доктор, и без того готовый сойти с ума от сложности навалившейся задачи, ответил, что девушка точно не умрёт. Поправится, вернётся ли в норму – другой вопрос. Свен ещё два часа наблюдал за операцией, хоть ему и сказали, что при самом лучшем раскладе регенеративная терапия займёт не меньше месяца, а сама операция по подготовке тела – как минимум восемь часов. Взяв с доктора клятву сделать всё возможное, Свен направился в порт. Требовалось спасти ещё одного самого важного человека в его жизни.