Алан Фостер - Филогенез

Через довольно долгий промежуток времени грузовоз вынырнул из облаков. Солнечный свет больно ударил по глазам. В лазурной дали вздымались горные пики, достигавшие пяти тысяч метров. Прямо по курсу простиралось каменистое плато с пятнами зелени — покрыты ми травой холмами. Единственным признаком того, что эти места обитаемы, служили несколько разбросанных там и сям крестьянских домиков и длинные полосы фототропического покрытия, защищающего от непогоды картофель и другие культурные растения.

На восточном склоне хребта стоял скромный, неброский домик, соединенный пешеходным переходом со строением побольше. При приближении воздушного судна автоматически поднялись стальные ворота. Маруко вручную завел машину в ангар — использовать автоматическую систему было рискованно, поскольку слабые, но вполне уловимые сигналы могли поймать любопытные лесничие,— и установил ее в центре помещения, когда на приборной панели зажегся соответствующий зеленый огонек. Потом нажал на кнопку, и воздушное судно мягко встало на гладкий, сверхпрочный пол. Позади с грохотом опустились ворота. Загудели внутренние обогревательные панели.

Браконьеры провели пленников по узкому проходу в дом, обставленный небогато, но с комфортом. Войдя внутрь, Апес нахмурился и уставился на инопланетянина.

— Что с ним такое?

Чило, который не обращал на транкса особого внимания — вор старался запомнить все ходы и выходы своей тюрьмы,— обернулся и увидел, что жук дрожит. Ему не потребовалось много времени, чтобы понять, в чем дело.

— Он замерз.

— Замерз?! — Маруко недоверчиво фыркнул.— Да тут двадцать три градуса!

— Для транкса это слишком холодно. Он говорил мне, что для него и в джунглях довольно прохладно. К тому же здесь слишком сухой воздух. Чтобы чувствовать себя более или менее комфортно, ему нужна влажность не менее девяноста процентов и температура в тридцать три-тридцать четыре градуса.

— Черт! — выругался Апес— Я щас сдохну!

— Ты — нет. А он — еще как может.

Маруко, недовольно ворча, обратился к системе контроля микроклимата и приказал привести атмосферу в соответствие потребностям транкса.

— Маруко! — протестующе воскликнул его напарник, почувствовав, как влажность и температура начинают расти.

— Не гунди,— оборвал Маруко.— Это ненадолго. На пару дней, пока не заключим сделку. Дольше не потребуется — товар действительно редкий.

Он самодовольно ухмыльнулся, глядя на Десвендапура.

— Ты сделаешь нас богачами, жуткая многоногая тварь! Так что можешь пока пожить с удобствами. Мы перетерпим.

Поэт уставился на антиобщественного человека ничего не выражающими глазами. Он отлично все понял.

— А тебя,— холодно сообщил браконьер второму пленнику,— мы сейчас свяжем.

— Вы не можете так поступить! — воскликнул Чило.— Это… это встревожит инопланетянина. Он убежден, что вы двое — свои. Если вы меня скрутите, он испугается.

— Пусть себе пугается. Если понадобится, мы и его свяжем.

Апес уже полез в ящик за зажимами.

— Вы можете его потерять. Он покалечится, пытаясь освободиться, а то и задушится насмерть.

— Ничего, рискнем.

Оба браконьера приблизились к испуганному Чило. Маруко по-прежнему целился в него из ружья.

— К тому же, если он будет возражать, развязать тебя мы всегда успеем. Так что не создавай лишних проблем ни нам, ни себе.

— Угу,— подтвердил Апес— Считай, тебе еще повезло. По-хорошему, сейчас бы муравьи должны были доедать твои глаза.

Выбора не оставалось. Чило пришлось позволить надеть пластиковые зажимы на свои запястья и лодыжки. Когда браконьеры затянули зажимы достаточно туго, Маруко снял предохранительные полоски, и пластик слипся, намертво спаяв места соединений. Оглянувшись, браконьер увидел, что инопланетянин никак не реагирует на происходящее.

— Что-то твой приятель-жук не особо тревожится! Поэтому расслабься. Скажи ему, дескать, это такой особый человеческий ритуал приветствия.

— Сам скажи! — Чило, обозлившись, забыл об осторожности.

Апес занес руку, но напарник удержал его.

— Ты дашь ему повод заявить, будто мы начали первыми. И потом, не забывай, нам действительно не стоит лишний раз пугать нашу добычу без особой надобности.

Маруко наклонился к крепко связанному вору и заглянул ему в глаза.

— А вот тебя я попугать не прочь. Будешь хорошо себя вести — поедешь бесплатно кататься на суборбитальном. Будешь шуметь — придется нам продать жука без переводчика.

Выпрямившись, он посмотрел на транкса, который в тот момент пристально изучал кухонное оборудование.

— Чего он ест? Он голодный?

Подавленный и несчастный Чило нехотя отозвался:

— Он строгий вегетарианец, мяса просто видеть не может. Он способен питаться многими земными растениями, но какие из них самые питательные, я не знаю. Мне надо спросить. Но, разумеется, сейчас я с ним говорить не могу.

Он предъявил связанные руки.

Маруко скривился. Очевидно, никто из браконьеров не подумал об этом, когда они связывали Чило. Маруко вынул нож и разрезал пластик, стягивавший запястья.

— Ладно, говори. Но как только ты узнаешь все необходимое, мы тебя снова свяжем. И не вздумай шустрить!

Чило развел руками.

— А что я могу? Сказать ему, чтобы вызвал лесничих? Не забывайте, он тут тоже на нелегальном положении.

И, обернувшись к Десвендапуру, вор принялся двигать руками и шевелить пальцами.

Поэт внимательно следил за бессмысленными жестами, после чего принялся отвечать жестами иструк и стопорук. Он заявил, что Чило — «понтик», особенно медлительная и тупая разновидность личинок. А эти двое антиобщественных типов — «пепонтики», или «до-понтики», чей интеллектуальный уровень не дотягивает даже до того, чтобы назвать их тупыми. Разумеется, никто из троих людей не имел ни малейшего представления о значении сложных жестов, зато сам Десвендапур немало повеселился.

Придумать, как ответить,— не на бессмысленное рукомашество Чило, а на действительно важный вопрос антиобщественного человека,— было куда сложнее. Поскольку говорить Десвендапур не мог, следовало найти какой-то другой способ изложить свои требования к питанию. А пока он отвернулся и пошел изучать раковину, предоставив Монтойе выкручиваться самостоятельно.

Лишившись поддержки, Чило принялся импровизировать.

— Прямо сейчас он не голоден, а когда он не голоден, то предпочитает не говорить о еде.

Маруко сердито хмыкнул.

— Ладно, разморозим несколько разных овощей и фруктов, пусть выбирает, что понравится. А мне пора заняться переговорами. Апес, поди разгрузи машину.

Его напарник кивнул и скрылся в коридоре, соединяющем дом с ангаром. Второй браконьер продолжал пристально смотреть на связанного пленника. Глаза его сузились.