Дарья Кузнецова - Абсолютное оружие

Из состояния глубокой рефлексии меня вывел прозвучавший с порога комнаты голос.

— Экси? Ты ещё спишь?!

К счастью, голос был женский, то есть — по определению не мог принадлежать красноволосому. Потом я его опознала и рискнула высунуться из-под одеяла, чтобы проверить. Небеса чужого мира сегодня оказались ко мне благосклонны: на пороге стояла штурман.

— Я уже встаю, — вздохнула я и поспешила подтвердить свои слова на практике. — А ты здесь откуда?

— А меня капитан попросил составить тебе компанию и выгулять на играх, — улыбнулась она, подпирая плечом стенку и с любопытством за мной наблюдая.

— А он сам? — со смесью облегчения и досады уточнила я. Облегчения — оттого, что в ближайшем будущем не придётся смотреть ему в глаза, а досады — оттого, что и капитану, судя по всему, этого не хотелось. А, значит, сбываются худшие предположения, и вчерашнее моё поведение действительно вывело его из себя. Может, попроситься, пока не поздно, к кому-нибудь другому на воспитание?

М-да, можно подумать, от моего мнения что-то зависит.

— А он сам небось ещё на рассвете туда убежал. Игры же с рассвета до заката идут целых десять дней, а сегодня — последний день. Стой, стой, ты что, в форме собралась идти?! — опомнилась она, когда я уже нацепила рубашку и потянулась за кителем.

— А почему нет? — осторожно спросила я, предчувствуя очередные неприятности.

— Потому что это весенние игры! — она вытаращилась на меня почти испуганно. — Это неприлично!

— Почему?! — у меня от такого аргумента опустились руки.

Тем более, я наконец-то обратила внимание, что сама штурман одета отнюдь не по уставу. Мягкие синие тапочки, обтягивающие белые штанишки до колена, а поверх — не то длинная приталенная рубашка, не то короткое платье ярко-синего цвета с какими-то узорами по широкому подолу, подпоясанное плетёным ремешком. Короткие, до локтя, расклёшенные рукава открывали ряды плотно обхватывающих руки пёстрых браслетов. А уложенные вокруг головы волосы были перевиты белыми и синими лентами. Спору нет, ей всё это шло, если моё субъективное представление о красоте вообще можно принимать во внимание. Но неужели она имеет в виду, что и мне придётся идти в чём-то подобном?!

— Уф! — эмоционально взмахнув руками, выдохнула она. Пару секунд озадаченно разглядывала сидящую на краю кровати меня, потом села рядом. — Потому что это традиции, а свои традиции мы очень, очень, очень уважаем!

— Всё равно не поняла, — упрямо качнула головой я. Ладно, в конце концов, не заставит же она меня на эти игры идти!

— Ладно. Значит, подробно, — обречённо вздохнула Таммили, устраиваясь поудобнее. — Весна — это традиционное время для почти всего живого приступать к размножению. Мы уже давно отошли от чисто инстинктивного восприятия мира, но полностью отказаться от своей природы мы не хотим, да и не можем — мы всё равно чувствуем весну. Много-много веков назад весной начали проводиться традиционные игры, это символическое отображение нашей природы, когда мужчины сражались за внимание женщин, и женщины могли выбирать лучших. Мужчина, приходя на игры, обязан поучаствовать хоть в каком-то состязании, а женщина — восхищать и вдохновлять. А сегодня ещё заключительный день, самый важный.

— В таком случае, я просто не пойду, — я пожала плечами, не видя причин издеваться над собой.

Таммили посмотрела на меня очень задумчиво, потом вдруг сдулась и нахохлилась.

— Ну, ладно, — вздохнула она. — Капитан сказал развлекать тебя, так что я тоже не пойду, — девушка решительно закусила губу, но в глазах её стояли слёзы. — Не последний же год живём, — буркнула она себе под нос.

Я несколько секунд смотрела на неё и чувствовала себя чудовищем. То есть, не бездушной машиной, а настоящим сказочным чудовищем, которое издевается над беззащитной маленькой девочкой.

— Чем будем заниматься? — преувеличенно бодро спросила она, растягивая губы в улыбке. Я ещё пару секунд молчала. Я знала, как это называется: эмоциональный шантаж. Но, глядя на штурмана, я предчувствовала, что весь год, который мне предстоит провести на корабле, я буду сталкиваться с ней и вспоминать, какая же я плохая и гадкая, что из-за меня она пропустила самый большой праздник в году. Она мне ничего не скажет, но у меня-то память хорошая…

— Подбирать мне наряд, — устало вздохнула я, рывком расстёгивая рубашку. — А потом ты будешь доказывать мне, что я не зря согласилась на эту аферу, и что эти ваши игры действительно стоят внимания.

— Правда-правда? — недоверчиво посмотрела на меня Тамми, шмыгнув носом. Отнекиваться и играть в «кто кого вежливей» штурман благополучно не стала. Я только кивнула. Она радостно взвизгнула, обняла меня за шею, тараторя что-то про «ты не пожалеешь» и «ты самая лучшая».

Может, этот навык, добывать одежду мгновенно, передаётся у них женщинам на генетическом уровне? Не прошло и пяти минут, как на меня натянули аналогичный наряд. Красный, более того — ярко-алый. На вопрос, почему нельзя выбрать что-нибудь более неприметное и спокойное, окончательно освоившаяся в манипуляции мной штурман ответила коротким решительным «не положено!», сунула мне в руки белые штанишки и начала примериваться к моей голове с расчёской и лентами.

Я сначала попыталась протестовать, а потом решила, раз мне не дают быть собой, побуду кем-нибудь другим. Человеком. Местным человеком. Есть цель: внедриться в среду, мимикрировав под местность. Вот и попробую этой цели достичь.

Таммили болтала без умолку. У меня сложилось впечатление, что она до этого просто стеснялась присутствия мужчин. Теперь же я узнала о находящейся рядом девушке много нового и, по большей части, бессмысленного, в том числе — кучу совершенно разнообразных историй из жизни штурмана. Со мной доверительно поделились радостью, испытанной в тот момент, когда она узнала о своём назначении. Мне рассказали про то, какой замечательный у нас корабль, который мне непременно понравится.

Потом она с восторгом рассказала о своей большой дружной семье, в которой числилось трое разных братьев: мирный, нейтральный боевой и горячий, и две мирных сестры, включая Тамми. Я узнала, что, оказывается, была не столь уж неправа в отношении интернатов строгого режима: нормой были случаи, когда мирные родители отказывались от детей «радикальных» боевых направлений. И нельзя сказать, что это был столь уж плохой поступок; мирные родители просто не могли справиться, и зачастую очень страдали из-за таких детей. От агрессивно-буйных выходок горячих и бесстрастно-жестокой безэмоциональности холодных. И дети тоже страдали, не получая правильного воспитания.

Я узнала об умениях местных управлять психополем, и почти не удивилась, выяснив, что, оказывается, капитан и тут круче всех. Узнала о способе сосуществования участников Совета Старших, и задним числом ужаснулась, насколькотам всё не зависело от меня. Да и представить себя на месте одного из Старших было страшно до дрожи; это же значило, что почти две сотни человек знают всетвои мысли и чувства. Я с одним-то не знала, как теперь общаться…