Юлия Жукова - Ученье – свет, а богов тьма

В общем, денек выдается плодотворный, мне даже между делом удается выяснить, какой медицинский вуз оптимально подойдет Киру, если он все-таки решится пойти этим путем, а также что вот прямо завтра там проходит день открытых дверей, и, если очень постараться, еще можно успеть записаться, так что я быстренько звоню Киру и намыливаю его в нужном направлении.

Домой мы приходим выжатые как лимон. Кроме Умукха, конечно. Тот бодр и весел и готов еще на десять переговоров сходить.

– Сомнительно мне как-то, – вздыхает Азамат, когда нам удается отпочковаться от прочего общества. – Умукх-хон сегодня этого Сержо, чуть я отвернулся, загнал в угол и давай расспрашивать – где он будет жить, да сколько это продлится, да что такое негуманоид. Пришлось растаскивать.

– Мне вообще этот Сержо не нравится. Отношение у него какое-то неправильное.

Азамат пожимает плечами.

– Не знаю, может, как координатор всего проекта он и ничего, ему же не придется непосредственно общаться с Умукх-хоном. Но я буду послеживать, в случае чего попрошу его заменить. И еще я подумал и на всякий случай потребовал включить в команду надзирающего скептика из какой-нибудь скептической организации, чтобы следил, как бы в науку не закралась идеология. И заодно чтобы пресс-релизы писал, скептики хорошо умеют это делать так, чтобы журналисты поменьше всего могли превратить в сенсацию на пустом месте.

Я открываю рот, чтобы согласиться, но тут с веранды доносятся какие-то писки и аханье, и мы выскакиваем посмотреть.

Оказывается, это Ажгдийдимидин, весь день теребивший свой волшебный браслет, внезапно его снял, а поскольку в этот момент как раз вел беседу, то случайно вырастил всю мамину рассаду в человеческий рост прямо в лотках.

– Ну, а кто мне теперь ямы копать будет под это? – возмущается мама. – Давай как вырастил, так и копай! Нет, а что, за тебя, что ли, другие работать должны?

Старейшина изо всех сил старается не смеяться, но выходит плохо, поэтому на монументальной рассаде раскрываются цветы, причем совсем не такие, как положено этим растениям.

Наконец ему все-таки удается справиться с собой, и он следует за мамой по огороду, левитируя потяжелевшие лотки и время от времени в указанном месте создавая ямы. Сыч, глядя на все это со слегка перекошенным лицом, утрамбовывает саженцы в лунки.

Покончив с расхлебыванием заваренной каши, Ажги-хян аккуратно надевает браслет на место и осторожно пробует голос. Ничего не происходит. Он удовлетворенно кивает и убирает руки в карманы, видимо, чтобы поменьше был соблазн теребить дальше.

– Я договорился на завтра, – сообщает ему Азамат, – нам принесут примерять разные приборы для оцифровки мыслей. Конечно, вы и так уже решили проблему вроде бы, но раз уж приехали, надо попробовать.

– Да, я бы предпочел иметь две возможности, чем одну, тем более что они дают принципиально разные решения, – соглашается духовник. – Кстати… – Он нахмуривается и снимает браслет. Потом, подумав немного, надевает обратно. – Мне кажется, тебе надо позвонить Алтонгирелу и поинтересоваться, как там дела. Я чую какие-то перемены.

Алтонгирел на звонок откликается не сразу, а когда откликается, выглядит чрезвычайно коварно, скалится и шевелит бровями.

– Что, неужели уже успел кто-то птичку прислать? – хмыкает он. – Часа не прошло.

– После чего у тебя там часа не прошло? – нервничает Азамат. – Ты должен был проследить, чтобы без меня там не очень расслаблялись и чтобы дела шли своим ходом, не накапливаясь до моего возвращения. Мы не договаривались ни о каких нововведениях, и ты клятвенно обещал держать меня в курсе, если что-то случится. Ну-ка давай рассказывай, что стряслось.

– Да ничего не стряслось, что ты сразу паникуешь? – усмехается Алтоша и делает драматическую паузу, так что мне снова, как в старые добрые времена, хочется его удавить. – Просто Старейшины согласились ввести должность мэра столицы, и им избрали Сурлуга.

– Так, – откликается Азамат. Думает, откидывается на спинку стула и повторяет: – Так. Это хорошо. И то и другое. Но подожди, у него же глухое имя, как его могли избрать?

– А вот так, – легкомысленно пожимает плечами Алтонгирел. – Я честно предложил пять кандидатур, четверо из них – с певчими именами, ан вот же…

Азамат сужает глаза.

– Это кого же ты предложил, если не секрет?

Алтонгирел с невинным видом перечисляет ничего не говорящие мне имена.

Азамат кривится.

– И ты хочешь мне сказать, дорогой друг, что ты это не нарочно?

Алтонгирел пожимает плечами.

– А что, у тебя были на примете какие-то другие кандидаты, которые на фоне Сурлуга смотрятся более эффектно? Ну или хотя бы годятся ему в подметки?

Азамат задумывается и качает головой.

– Только из числа Старейшин, но одновременно быть мэром и Старейшиной нельзя, и я не думаю, что они согласились бы на такую перемену.

– Вот именно, – самоуверенно кивает Алтонгирел. – Хозяйственные люди вообще нечасто бывают честными, а уж чтобы еще и в Ахмадхоте их уважали – один Сурлуг и остается. Так что передавай мои поздравления Старейшине Ажгдийдимидину.

– Ему соболезнования надо передавать, – замечаю я. – Сурлуг теперь дома появляться перестанет.

– Ничего, – произносит у меня за спиной Ажгдийдимидин, все это время слушавший наш разговор. Он выглядит довольным и гордым. – Если я и дальше смогу говорить, то и сам поменьше буду сидеть в четырех стенах, а Сурлугу давно пора заняться чем-нибудь, кроме моего жизнеобеспечения.

Азамат, впрочем, по-прежнему в сомнениях.

– Не в обиду будь сказано, но, Старейшина, вам не кажется, что Сурлуг несколько, мм, мягковат для управления городом? Это ведь нужно постоянно что-то требовать от людей, подгонять, оценивать…

– О, не волнуйся, – сверкает глазами духовник. – Его будут слушаться, как цирковые собачки дрессировщика.

Азамат бормочет что-то про то, конституционно ли использование духовником своих способностей в таких целях, но в итоге смиряется.

– Ладно, давайте попробуем и посмотрим, как пойдет.

Ажги-хян играючи снимает браслет, закатывает глаза и, надев обратно, заверяет:

– Отлично пойдет!

– Точно нормально? – в пятый раз спрашивает Азамат, вертясь перед зеркалом. Нам сегодня предстоит второй раунд переговоров, теперь уже не при параде, так сказать, без галстука. Муж все порывался вставиться в черную водолазку и псевдокожаную куртку, но на улице, простите, под тридцать градусов, и хотя в ЗС, конечно, везде кондиционеры, желательно добраться туда, не пропотев насквозь. Так что я настояла на бежевой рубашке и вот теперь вынуждена расхлебывать последствия.

– Да говорю тебе, все отлично, – не глядя повторяю я. – Не веришь мне, иди у мамы спроси, она тебе льстить не будет.