Артур Прост - Перерождение (СИ)

Ожин откинулся в кресле, немного выдохнув.

- Вы зря расслабляетесь, - Винбург очень хорошо чувствовал людей и их страх перед ним. – Вина профессора в этом лишь отчасти. Он как крепкое семя, брошенное в плодотворную почву. И солнце светит круглый год, и поливают здесь лишь его. Но вы, директор этого садоводства, почему-то плохо реагируете на жалобы других.

- Здесь вы ошибаетесь: на Данилевского жалоб не было.

- Ошибаетесь вы. Жалобы были, но не на Данилевского.

Антон Исаевич нахмурился. Он заерзал в кресле и наклонился к столу, держа руки сцепленными.

- Все прекрасно понимают, что жаловаться на Данилевского все равно что плевать против ветра. Поэтому особо дальновидные ваши сотрудники понимают в чем суть их проблем. Ваша безоговорочная поддержка Данилевского не находит поддержки у подчиненных, - Винбург украшал себя сдержанной улыбкой.

- Хотелось бы узнать, кому именно я не угодил…

- Вы опять ошибаетесь, Антон Исаевич, - доброжелательно поправил чиновник. – Сотрудники центра не имеют лично к вам никаких претензий, лишь к вашим методам взаимодействия с местной звездой Данилевского.

Ожин отвел взгляд от Винбурга.

- Вот скажем, стычка вашего ученого друга с профессором Кором, которая имело место чуть меньше месяца назад. Ведь тогда вы заняли сторону Данилевского.

- Он мой сотрудник. По-вашему я должен был отдать его на растерзание?

- Мы не на гладиаторских боях. И ученые должны сами защищать свои открытия и утверждения, а не прятаться за административный ресурс своих влиятельных друзей. Конечно же, Кор отступил. Ваш вес в науке, в министерстве, еще весьма ощутим. Однако в тот раз вы прекрасно понимали, что стычка Данилевского и Кора как две капли воды была похожа на то, как Данилевский в свое время давил небезызвестную нам Елену Кроберг, - Винбург не сводил глаз с Ожина, продолжая незаметно забрасывать на него петлю за петлей.

- Госпожа Кроберг его ученица. Думаю, каждому учителю будет обидно, если против него будут идти его воспитанники.

- Заметьте, гениальные воспитанники…

- Вы придираетесь к словам, - Ожин сделал первую попытку скинуть с себя одну из петель. – То что произошло между Данилевским и Кроберг всего лишь вопрос этических норм и нежелание ученика прогнуться под учителем.

- Но сор был вынесен из избы.

- И если бы не ваше вмешательство, то на него и не обратили внимания, - сопротивлялся директор.

- Если бы я не вмешался. То у нашей науки не было бы сейчас такой богатой базы исследований над «белой язвой», как и спецрезерваций и программы по клонированию. Которая, кстати, благодаря исследованиям моний вскоре выйдет на новую ступень развития. И биоинженерия заиграет новыми красками. Если бы я не спас Кроберг от удара Данилевского, то кто знает когда бы появился следующий гениальный исследователь «белой язвы».

- И все же сравнивать Кора и Кроберг…

- Я говорю о том, что Данилевский непрошибаемый танк, который вы всячески защищаете.

Директор уставился в стол, стараясь уйти от напора Винбурга.

- Вы считаете что зря придираюсь? А ведь далеко за примером ходить не надо. Возьмем сегодняшнее заседание ученого совета. Что вы можете сказать про господина Семиовского?

- Кого? – нахмурился Ожин.

- Я так и думал. Ведь зачем директору помнить фамилию одного из тысяч лаборантов центра?! Семиовский тот лаборант, у которого получилось, непонятно каким образом, получить родственный с «белой язвой» гриппон. Вы считаете это нормальным, что подобный гениальный ум оказался раскрыт лишь сейчас? Интересно сколько таких гениев работает с Данилевским и сколько из них он давит своим эго?

- Я понял о ком вы говорите. Даже вы должны понимать, что это родство может быть результатом ошибки.

- Ошибки? Все возможно. Но такие ошибки случаются тогда, когда ученик вынужден работать втайне от своего учителя. И причины этого вам известны, - Винбург всплеснул руками.

- Вы драматизируете.

- Это мы скоро узнаем, - ехидная улыбка сверкнула в глаза Ожину. – У Данилевского вот уже второй год нет помощника. Вы даже здесь потворствуете ему. Мол, замкнутый гений – пусть работает, как хочет. Но наставничество введено для того, чтобы именитые учителя взращивали новых смышленышей, а не от скуки ради.

Директор догадался к чему ведет Винбург. Антон Исаевич уже представлял, как будет сообщать эту новость Данилевскому.

- Поэтому, моя настоятельная рекомендация вам – назначит Семиовского, как ответственного за родство гриппона и «белой язвы», помощником профессора Данилевского. Пусть работают вместе. И вместе ответят за любой из результатов. А мы проверим, насколько вы способны быть непредвзятым к своему ученому другу, - широкая улыбка на лице Винбурга поставила точку.

Антон Исаевич не раз предупреждал старого друга о том, чтобы он был осторожнее с Винбургом. Нельзя заигрывать с удавом. Таким был министерский муж. Неспешным и расчетливым. Он мог долго обхаживать свою цель, пряча, маскируя реальное положение дел. Жертва даже и не осознавала, что вокруг нее свито уже не одно кольцо, готовое стянуться на хрупкой шее. Из мертвой хватки Винбурга без потерь еще никому не удавалось вырваться.

Ожин потирал шею, глядя на белозубое лицемерное добродушие чиновника. Предложенные условия сделки были очевидны. И Антон Исаевич осознавал все последствия. Винбург был вхож в кабинет министра науки Терена. И поговаривали, что тот всерьез воспринимает его как приемника. Не желая огорчать своего всемогущего начальника, Винбург всячески демонстрировал качество своей работы. На самом деле его от Данилевского отличало лишь сфера научной деятельности. Чиновник любил открывать новые таланты и записывать их в свои активы и играть исключительно в сфере научной политики. Данилевский же открывать таланты не умел, но они липли к нему сами, записываясь в его ученики. Раскрыться бутоном в тени гениального ученого жаждали многие – ведь это однозначно говорило о том, что они достойны немедленно попасть в пантеон светил науки.

Ожин почти не колеблясь, согласился с Винбургом и распорядился подготовить документы на назначение Семиовского помощником профессора Данилевского. Громкая новость вскоре облетит весь БиоНИЦ и заставит содрогнуться стены лаборатории микровирусов от негодования его главу. Ставя подпись под распоряжением, Данилевский принимал новые правила игры. На кону стояла его профессиональная репутация, которая вдруг перестала быть непотопляемой. Свет белозубой улыбки Винбурга ярко светил в глаза, а это значит, что недооценивать его – смерти подобно. Выбора не было. Сейчас, отказ исполнять приказ Ожина - подыгрывание Винбургу. Чего тот, конечно же, ждал. Нужно было прогнуться. И сосредоточиться на более важно проблеме.