Артур Прост - Перерождение (СИ)

- «Саламандра» запрещенный наркотик – ты это знаешь. Официально его уже не производят – ты это знаешь. И, несмотря на то, что ты работаешь в самой гениальной биологической клоаке страны, ты не можешь просто так получить «саламандру». Ведь она хранится только в эталонном химическом хранилище – и это ты знаешь, - Кнут продолжал рассуждать, расчесывая воздух длинными пальцами, на которых было множество следов от порезов. – Составляющие «саламандры» были изучены и разложены на отдельные элементы, которые находятся под наблюдением химических служб контроля. И ты знаешь, что запросив составляющие «Сал-Аманд-6», ты поднимешь шумиху. Но она тебе не нужна. Ведь последуют вопросы, на которые ты должен будешь ответить.

Кирилл чувствовал, как сердце начинает разгоняться под усиливавшимся дыханием. Холодные мурашки сбегали вниз от шеи до поясницы. Он смотрел на Кнута и понимал, что является добычей перед львом, который еще не достаточно сильно проголодался. Маленькая антилопа, жмущаяся к земле между лап чудовища, она сама пришла к нему и склонила голову. И стоило Кириллу чуть выше задрать подбородок – лев сдвинул ближе лапы.

- И что же ты им ответишь? – Кнут взял секундную паузу, демонстративно подняв глаза к верху. – Что «саламандра» способна катализировать процесс мутации монии. Это, в свою очередь, приведет к быстрому появлению на свет вакцины от «белой язвы». Но ведь дело в том, что от «белой язвы» вакцины нет, - Кнут стукнул пальцем по столу на последнем слове.

- Так все думают, - Кирилл пытался направить Кнута по нужному пути. – Но я докажу что это не так. Что тебе стоит поверить мне?

Кнут широко улыбнулся. Белозубая улыбка сверкнула в полумраке, заставив Кирилла перевести взгляд в сторону.

- «Саламандра» не способна заставить монии мутировать. Поверь, юный гений, я о ней знаю куда больше тебя, - отрезал Кнут. – Если бы этот наркотик мог кого-то излечить, его бы заперли за семью замками в музее. Но на что действительно годится «саламандра» так это стать катализатором – это у нее всегда получалось. Для того она и была изобретена – быстрое ускорение химических процессов. Скорость – ее главное свойство. Ты куда-то спешишь?

Кирилл весь трясся. И злоба и беспомощность играли в нем как шампанское.

- Вопрос: куда? – подытожил Кнут.

- Просто помоги мне, - Кирилл ударил по столу кулаком, вспыхнув, словно спичка в чистом кислороде.

Уже через секунду-другую он от страха сморщил лицо. Он боялся поднять глаза и посмотреть на Кнута, почуяв, что вот-вот грянет буря. Но Кнут лишь малость улыбнулся. Он железной хваткой сжимал бутылку вина, пока на ней не появилась длинная трещина, издавшая пискливый треск.

- Ты врешь, - фиолетовый прожектор всполохом прошелся по бледному лицу Кнута, осветив лысину, покрытую выпуклостями костных пластин. – Я не могу понять твоих мотивов, по которым ты пришел сюда. Но твои методы опасны. Мне наскучил этот разговор, - Кнут подал знак своим охранникам. – Тебе лучше забыть о нашей встрече.

Кирилл терял последний шанс. Охранники вынырнули из цветастого мрака и схватили Кирилла под плечи. Он сопротивлялся и цеплялся за стол.

- Дай мне «саламандру»! – выл Кирилл.

Кнут не смотрел на него. Он поставил бутылку на стол и погрузился в мысли. Кирилл брыкался и извивался как уж.

- Она мне нужна!

- Я проверю твои слова о матери, - хладнокровно произнес Кнут, - если ты прав, то ее лечением займусь я.

- Гад! – Кирилл дергался.

Он не понимал, что сделал не так. Он старался быть честным, настолько, насколько позволяет им осадок их дружбы. Но Кнут в своей надменности никогда не знал границ. Кирилл топал ногами, цеплялся за крепкие руки охранников, вопя что-то непонятное. Посетители смотрели на упрямца, в тисках охраны, но никто не сочувствовал ему. В их глазах сверкал свет прожекторов и пламя от сигарет. Они кидали в него подожженные купюры, благодаря за шоу и, улыбаясь, аплодировали тщедушным попыткам вырваться.

- Возьми все что хочешь! – вопил он, споря с ревом толпы. – Все что есть, хоть душу вытряси. Дай мне «саламандру»!

Кнут поднял голову и посмотрел на Кирилла. Одежда беспорядочно свисала с него. Розовая рубашка торчала из-под куртки. Взъерошенные волосы от борьбы с охранниками, торчали проволоками в разные стороны. Злобное перекошенное лицо в приступе жалости, смотрело бешенными опухшими глазами на врага. Мелкая слеза печально съехала к подбородку. Оплакивая то ли себя, то ли Кирилла. Кнут впервые видел его таким. Он подошел к нему, направляясь в закрытую часть клуба.

- Мне твоя душа ни к чему. Я ведь ими не торгую – лишь телами. Но и здесь, мне нечего с тебя взять, - Кнут направился к двери на третий этаж, возле которой стоял охранник.

- Ненавижу! – прокричал Кирилл.

Кирилл продолжил вопить, стараясь перекричать шум танцпола и визиг гостей за столами. Его тошнило от них, его тошнило от злости к этому месту. Кирилл продолжал кричать и лишь когда его втащили в темный коридор и поволокли по лестнице вниз, он повис на руках охранников. Они дотащили его до выхода и вытряхнули на улицу под дождь. На счастье Кирилла он уже почти стих. Кирилл медленно переворачивался на бок, пытаясь совладать с дикой болью в теле. Она несколькими иглами вонзилась в его тело, после удара о землю. Кряхтя и сплевывая на мокрый черный асфальт слюни, Кирилл пытался подняться. Он выл от иголок в теле, замирая на несколько секунд в нелепом положении. Через несколько мучительных минут он стоял, покачиваясь перед зданием клуба с яркой вывеской «Невъ-8». Кирилл осмотрел куртку и джинсы: мокрые и грязные. Нужно было идти домой, пока дождь не хлынул с новой силой.

Кирилл брел по парку, пытаясь совладать с мыслями и чувствами, пылающими в груди. Он ненавидел все, что сейчас вокруг него. Но больше всего – Кнута. Как он мог сделать с ним то, что он сделал? Как он мог не внять его мольбам о помощи?! Он же знает, знает через что ему нужно было переступить! Что нужно было растоптать, чтобы прийти и просить у него помощи. Мысли оглушали Кирилла, словно трубы неумелого ансамбля. Неистово они бились в его голове, толкаясь и ширясь, не давая, сознаю взять верх.

Ночь душила. Холодными мокрыми руками она подступала к самому горлу и медленно сдавливала, причиняя острую боль и высушивая горло. Кирилл пытался справиться с собой. Он смотрел по сторонам, на черное небо. Поворачивался из стороны в сторону, пытаясь ухватить живительный влажный воздух реки. Но вокруг все одно – мысли о пропасти. Будто он жертва какого-то эксперимента. Кирилл оступился и упал в лужу. Иглы боли глубже вошли в тело, заставив заскулить побитой собачонкой. «Надежды?», - он повторил про себя, глядя в отражение на темной глади воды. Он попытался было рассмеяться с отчаянья, но лишь хрип вырывался из пересохшего горла и в груди сильно закололо. Даже в злобе борясь с самим собой, он не мог уже скинуть маску пафоса над миром. Кирилл накренился влево и упал на бок рядом с лужей. Его глаза, полные желчи, смотрели в черное небо, закрытое тяжелыми тучами. Там должны были сбываться мечты. Но лишь черные клубы облаков внимали его гневу. Словно покорные советчики они окутывали и погружали Кирилла в самые черные глубины его мыслей. Одним махом он готов был все разорвать, нажать на красную кнопку – взорвать! Весь этот мир, город, люди – не желали признавать в нем личность, гений которой желал показаться всем.