Артур Прост - Перерождение (СИ)

- Разрешение получено, - пропищала ассистентка.

Кроберг выхватила папку из ее рук и достала прозрачный электронный лист.

- Завтра заседание. Бумага из церкви помогла, - удовлетворенно чирикала Марина.

Кроберг праздновала победу. Три недели назад она подала прошение в верховный суд по-семейному праву о признании за ней права являться опекуном спасенного ею мальчика под Екатеринодаром. Елена поручила Марине собрать все необходимые доказательства, что у ребенка нет ближайших родственников, и что им никто не интересуется. Это было так. Попавший в аварию школьный автобус вез детей из интерната, где воспитывались отказники. Кроберг считала, что факта спасения мальчику жизни будет достаточно, и ей передадут опеку над ним. Однако за две недели дело не продвинулось. Канцелярия суда не выдавала разрешения на опекунство. Поводом была деятельность Кроберг и ее возможная профессиональная заинтересованность. Но она не сдавалась.

- После этого все было лишь формальностью, - сдавленно произнесла Елена.

Она сидела со своим юристом на заседании суда. Рядом с ее столом стоял семилетний мальчик, одетый в больничный балахон.

- Заседание прошло быстро. Я этому была очень рада. Ему хватило выписки из церковной книги о том, что я прихожусь тебе крестной матерью.

Елена попыталась повернуть голову на мальчика. Но резкая боль впилась ей в шею, и она сидела смирно.

- И у него не возникло вопросов: почему этой бумаги вы не представили сразу? – произнес мальчик.

- Мы придумали легенду, по которой бумага всегда была у тебя в рюкзаке и была утеряна во время аварии. На восстановление ушло время. Учитывая ревность церкви к своей деятельности, судья был на нашей стороне.

- Там есть мое имя? – мальчик смотрел на листок, который держал судья. – Как меня действительно зовут? - настаивал мальчик.

Кроберг всхлипнула. Что-то причиняло ей сильную боль.

- Мы выдумали тебе имя, - через боль ответила она.

- Зачем? Ведь записи в интернате были…

- Мы заплатили, чтобы их уничтожили. Все данные о тебе нужно было стереть, чтобы следы не привели к нам. Если ты не существовал, то тебя никто не найдет.

Боль отступила.

- И какое имя ты указала в бумаге? – не сводя глаз с судьи, настойчиво спрашивал мальчик.

- Александр, - опасаясь еще одного приступа боли, ответила Кроберг.

- Красивое. Но оно не мое?

- Нет, - закричала Елена. – Я не помню. Я действительно не помню.

- Почему?

- Проще исследовать безымянных…

Все остальные слова утонули в громких всхлипываниях и криках. Боль сверлом проделывала в ее голове очередную дырку, заставляя вспоминать. Перед Кроберг проносилось время, когда она впервые за свою жизнь посетила церковь в пригороде Петрополиса. Местный священник затребовал с них очень большую сумму за липовую бумажку. Однако дело того стоило. Если появится упоминание о том, что Александр действительно был крещен, то у нее будет реальный шанс получить полную опеку над ним. И тогда ей ничто не помешает уладить все вопросы с министерством здравоохранения, которое любит совать свой нос в дела исследования вирусов, считая свою роль главенствующей в этой работе.

- Однако ты не лекарство искала, - подросший десятилетний мальчик стоял возле больничной кровати.

Кроберг осматривала точную его копию на кровати. Озорной подвижный мальчуган радостно осматривал стетоскоп, врученный ему Мариной.

- Мы уже тогда понимали, что монии это нечто большее, чем просто вирус, - опасливо произнесла Кроберг. - Ты был настоящей находкой, - она несмело повернула голову к стоящему мальчику.

- Чудо, - безразлично произнес он.

- Я дала тебе новое имя, когда поняла насколько ты уникален. Ты был моим чудом. И имя у тебя должно было отличаться от детских безликих прозвищ. Я назвала тебя Каро, потому что ты был загадкой. До десяти лет все твои монии находились в неком подобии криостазиса, и мы не могли исследовать их напрямую. И каждый раз, когда мы пытались извлечь их хоть малую часть, твой организм отвечал невероятной вспышкой активности иммунной системы. Он защищался, не давая нам возможности понять механизм своей работы. Ты был человеком, но вместе с тем чем-то большим.

- Чудом…

- Моим чудом.

- Он тебя любил, - Каро смотрел на белозубую улыбку мальчика на кровати. – Хотя уже к тому времени ты истыкала и изрезала его вдоль и поперек. Крохотные укусы. Маленький комарик. Все это не уменьшало его любви. Каждый раз он видел твои глаза и видел в них ту, что вытащила его из автобуса. Единственный кто подошел к нему и снял боль и прогнал страх. Каждый раз, когда он закрывал глаза, он вспоминал тот день. Каждую ночь – один и тот же сон. Вот почему он так оживлялся в лаборатории. Там была ты. А в Деревне никого. Самое ужасное время, когда нет вокруг никого. Ощущение полного одиночества. Но его спасали звезды, которых он ждал, с которыми не хотелось прощаться.

- Ты помнишь, как поранился, когда засмотрелся на небо?..

Ноющая боль вновь нахлынула на нее.

- Ты никогда не любила его. Для тебя он – пластилин, конструктор. И когда твои хирурги добрались до него – ты испытала невообразимую волну воодушевления. На твоих глазах с телом сращивались ткани, кости, даже части чужих тел. Ты увлеченно занималась им. Как истинная крестная мать. Ты лепила из него совершенство, по своим лекалам.

- Мне было интересно, - невинно оправдывалась Елена. – Как твой организм будет вести себя. Как будут реагировать монии? И мы добились их пробуждения.

Всхлипнула она от радости, но тут же смолкла, опасаясь возмездия. Но ничего не последовало.

- Ты так увлеклась моим конструированием, что даже не заметила, как от того фальшивого Александра не осталось ничего своего.

- Да, я перебрала тебя. Ты был несовершенен. Твои органы не могли функционировать так, как нужно было, - как завороженная, говорила Елена. – Монии уничтожили бы твое тело. Органы выгорали, ткани старились. Тебе нужно было все новое. И я дала тебе все, что нужно было. Все для тебя, чтобы ты жил. И ты перерождался.

- За счет других.

- Никчемных! – возразила она.

- Таких же никчемных как она?

Каро указала на Марину, корчующуюся у его кровати. Она обмотала вокруг своей шеи провода от приборов. Дергаясь и извиваясь на полу, Марина медленно расставалась с жизнью.

- Я хотел умереть, - говорил повзрослевший Каро. – Мне было больно и страшно. Я хотел умереть и я ждал, когда кровь в моих жилах остановится. Я сдерживал иммунитет и медленно угасал. Я готовился к последнему вздоху.

- Как ты мог?! – вскрикнула Кроберг.

На ней был белый халат, застегнутый на все пуговицы. Она обняла Каро и гладила его по лысой голове.

- Как она могла? – он смотрел на бездыханное тело Марины. – Я хотел умереть, а она нашла способ воспрепятствовать этому.