Артур Прост - Перерождение (СИ)

Все время пока шел дождь, вирусологи фиксировали снижение смертности от болезни. Вирус каким-то образом выпустил город из своих объятий. И вскоре, смерти от «белой язвы» прекратились. Через неделю Екатеринодар напоминал остывший котел с плавающими останками тел и грудой мусора. Вирус отступил. Медленно отступала и вода. Город подсчитывал убитых и ущерб. 25 июля навсегда вошло в память людей как начало великой трагедии, когда в одночасье из жизни ушли 45 тысяч человек. Начались большие и громкие расследования. Общество интересовалось, откуда взялась непонятная болезнь и куда она пропала. Самой жуткой версией излечения называлось применение в Екатеринодаре «вирусной вырубки» населения города. Однако федеральные власти назвали эти предположения дикими и отвергли все предположения в применении холерианы в зараженном городе.

Кроберг посмотрела в сторону Мамонтова. На ее лице скользнула брезгливая ухмылка: как он может вот так всегда засыпать? Ей не нравился его стиль работы, но она доверяла ему. Елена посмотрела на разложенные отчеты и данные анализов. Она размышляла: не случись трагедии в Екатеринодаре, получила бы она возможность исследования Каро теми методами, которыми воспользовалась? Кроберг откинулась на спинку кресла. Когда она увидела семилетнего Каро, она сразу поняла, что это ее чудо. Он хватался за жизнь, держась за ее руку. Он желал видеть, когда искал ее глаза. Он спорил с жизнью, хотя она сломала его как хрупкую спичку. Он почти не чувствовал боли – это Елена поняла еще в автобусе, когда взяла его на руки. Ей показалось это важным. «Уникальный мальчик», - подумала она тогда. «Он должен жить», - тогда Елена и не предполагала, на что была готова, чтобы исполнить эти слова.

В БиоНИЦ были готовы к прибытию важных пациентов. Кроберг очень подробно инструктировала наземные службы о состоянии больных. Когда вертолет коснулся взлетной площадки исследовательского центра, Кроберг почувствовала, как внутри у нее все дрожит. Она уже знала, что ей предстоит сражаться и противником ей назначена весомая фигура профессора Данилевского. Елена сжала кулаки, посмотрела на сохранные капсулы, внутри которых за жизнь цеплялись трое детей, и вышла навстречу спешащим санитарам. Через каких-то пятнадцать минут капсулы развезли по трем операционным. Шестой операционный этаж брался под карантин. Лифты останавливались только после введения кода доступа. Двери на этаж блокировались. Все участники операций облачились в желтые защитные костюмы. Профессор Данилевский оперировал девочку, его коллега профессор Сармонт оперировал мальчика, которого извлекли первым. Кроберг вызвалась оперировать спасенного третьим. На детей сразу завели ДНК досье, каждому ребенку был присвоен условный номер. Девочка – объект один, мальчик Сармонта – объект два, и мальчик, над которым нависла Кроберг – объект три. Согласно правилам приоритета каждому присвоили степень выживаемости. У объекта три был самый низкий показатель выживаемости. Из троих он пострадал больше. Многочисленные переломы рук и ног, невосстановимая травма позвоночника. Все это усугублялось травмами внутренних органов и большой кровопотерей. Данилевский поначалу запретил Кроберг заниматься третьим ребенком, так как спасать его не имеет смысла, тогда как у первого и второго объектов шансов на выживание были высоки. И Данилевский настаивал, чтобы она ассистировала ему. Но перед глазами Кроберг стояли зеленые глаза, замутненные кровью. Он особенный и она чувствовала это. Внутреннее чутье подсказывало ей, что этот ребенок не просто так цепляется за жизнь. Он другой. И отчего-то смерть медлила с подписанием акта о принятии новой души.

Кроберг собрала всю свою команду. Она звонила им, еще будучи, в вертолете. И все они прибыли в БиоНИЦ. Когда же они увидели, в каком состоянии находится ребенок, у многих появился ученый скепсис. Но Кроберг не желала видеть этого у них на лицах. Она властно хлестнула словом и приказала выложиться на все сто процентов. Этот ребенок представлялся важным объектом для изучения. Прежде всего, потому, что он выжил. И скоро уверенность Кроберг передалась всем остальным. Особенно когда стало ясно, что организм потерял почти четыре литра крови. Для Елены это был козырь в убеждении. Сначала нужно было убрать основную угрозу жизни. С кровотечением и травмами органов разобрались быстро. Осколок стекла, перерезавший позвоночник, извлекли. Над ребенком работало восемь хирургов. Одновременно ему переливали кровь, но организм отторгал ее, как и пришиваемые обратно руки и ноги. Начавшееся заражение сводило на нет любые попытки залатать тело. Кроберг злилась. Она пинала ногой металлические столики и кричала. Практически все действия врачей организм мальчика отторгал. Но он оставался жив. Система жизнеобеспечения три раза фиксировала остановку сердца. И каждый раз врачи запускали его снова.

Оперируя поврежденные органы, хирурги заметили обширное поражение «белой язвой». Бело-кровянные жилы, словно нити, пронизывали все его ткани и входили даже в костную структуру. Кроберг тогда сделала предположение, что они не могут соединить кости по причине их мутации. Взяв на анализ костную ткань, врачи быстро пришли к выводу, что она совершенно им непонятна. Каким-то образом сломанные конечности стали невосприимчивы к сращиванию. Кровяные сосуды, нервные окончания выглядят так словно это чужие руки. Хирурги не знали, как сшивать их и чем дольше они медлили, тем сильнее становилось различие конечностей. Кроберг приняла решение сшивать руки и ноги как есть. Притягивать нервные окончания, сращивать сосуды как получится. По предположению Кроберг организм мальчика подобен организму ящерицы, которая сама обрубает себе хвост и его уже не присоединить.

Почти одновременно запищали несколько приборов. Аппаратура зафиксировала отмирание органов. У мальчика отказывали почки и поврежденная печень. Иммунная система была на нуле. Крови не хватало для переноса кислорода: организм задыхался и умирал от жажды. Одновременно с этим приборы фиксировали странную активность мозга. Сделать томографию сейчас не представлялось возможным, что невероятно бесило Кроберг. Санитары по ее приказу фиксировали любые изменения, записывали на карты памяти. После шести часов операции врачи вдруг заметили, что белых роговых выступлений на коже стало в несколько раз больше. Тело ребенка заметно побелело. Анализы крови показывали резкое возрастание АТ-цитов и увеличение текучести крови. Объем легких уменьшился в полтора раза, часть их отмирало на глазах врачей. На десятый час Кроберг решила сделать перерыв. Она чувствовала чей-то сверлящий взгляд. Подняв глаза, Елена увидела, что сверху за ее действиями следит Данилевский и другие. Они были в защитных костюмах. Кроберг отвела взгляд. Ассистенты зашивали мальчика. Кроберг с коллегами стояла в метре от операционного стола. Они рассуждали о том, что можно предпринять для его спасения. Кто-то говорил о том, что через десять часов он все равно умрет, так как органы у него отказывают один за другим. Другие желали посмотреть насколько живучий организм у ребенка. Пока все были погружены в обсуждения, успели поспеть более полные анализы. Выяснилось, что в тканях объекта три содержится огромное количество клеток чистой монии. Судя по составу и способу их организации, они присутствуют в нем с рождения. После того как об этом объявили ученые начали спорить, что чистая мония не вызывает эпидемии попав в воздух. Данилевский предположил, что у каждого из детей свой тип монии. По имеющимся сейчас данным, монии детей имеют ряд схожих параметров, но некоторые отличия. В частности у девочки монии имею более разветвленную сеть распространения. Они как корневая система сплетаются в мелкие нити по всему телу. Похожая ситуация у объекта два. Его отличием было локализация нитей. У объекта три вообще не было нитей лишь огромное количество чистых моний.