Михаил Михеев - Михаил Михеев, Елена Ковалевская. Герои чужой войны

— Капитан-лейтенант Муромский! Немедленно прекратить словесный понос и доложить по форме!

Резкий тон на десяток секунд вогнал Муромского в ступор, но потом все же оказал на него ожидаемое действие. Буквально на глазах ученый отступил на задний план, выпуская из глубины сознания вместо себя офицера. Пять минут спустя Демин уже сидел в каюте Муромского и рассматривал многократно увеличенные голографические изображения того мусора, который столь непрезентабельно выглядел в боксе. Рассматривал, слушал пояснения, на сей раз сказанные ровным, спокойным голосом, четкие и понятные, и чем больше он их слышал, тем сильнее у него было ощущение, что волосы вот-вот встанут дыбом не только на голове, но и на груди, руках, ногах и прочих частях тела.

Если верить Муромскому, а в его компетентности Демин не сомневался, найденное ими пиратское гнездо занималось вещами страшненькими. Ну, это было ясно и без экспертиз, сам видел, что там творилось, но оказалось, что проблема куда серьезнее, чем незаконные опыты на людях с целью совершенствования нового поколения киборгов. Если конкретно, проблема выходила на новый технический уровень.

В принципе, искусственные органы вживлялись очень давно, начиная с двадцатого века. То же искусственное сердце, к примеру… Позднее начали использоваться искусственные конечности, искусственные глаза, но все это были не более чем придатки к человеческому организму. До конца с центральной нервной системой их связать не удавалось, и они оставались чужеродным придатком, костылем, поддерживающим человека, но не заменяющим ему утраченное. Даже когда в некоторых странах пробовали создавать, и небезуспешно, боевых киборгов, общие принципы сохранялись. Имелся живой организм, чаще всего клон, имелись усиливающие его импланты, и все это просто сшивалось вместе.

Однако те, кто создал обнаруженное на пиратской базе, не только смогли обеспечить единство имплантов и нервной системы. Они пошли дальше, и как раз это было самым неприятным и страшным. Демин никогда раньше не слышал о чем-либо подобном. Импланты не просто вживлялись, они, управляемые постоянно увеличивающимся количеством невероятно производительных микропроцессоров, росли, прививаясь к нервной и мышечной системе человека, местами дублируя, а местами и вовсе замещая ее. По всему выходило, что конечным результатом могло стать превращение человека во что-то новое, сплав живой и неживой ткани, а может, и просто в робота.

Как это удалось определить Муромскому и припаханному им для поддержки штанов коллективу молодых ученых, для Демина осталось загадкой, но по всему выходило, что работа ими была проделана титаническая. И все-таки они сделали невероятное, и по мелким осколкам собрали картину, может, не совершенно полную, но дающую представление о том, с чем пришлось столкнуться экипажу 'Ретвизана'.

Когда Муромский закончил, Демин пару минут сидел неподвижно, а потом с силой растер лицо руками. Усилием воли заставив себя успокоиться, он с лихорадочной скоростью анализировал случившееся. Это ученому, пускай и в погонах, найденные на пиратской базе образцы неизвестных технологий были пищей для пытливого ума. Куда лучше понимающему расклады кадровому офицеру, стоптавшему не одни сапоги на корабельных палубах, все представлялось иначе, и выводы не радовали. Для начала, требовалось предотвратить распространение информации. Ну, это они, можно сказать, сделали. Сейчас оставалось только хвалить предусмотрительность особиста, который по давно уже заведенной им традиции после любой секретной или околосекретной операции брал со всего экипажа расписки о неразглашении. За это особиста не любили, называли держимордой, чернильной душой и бюрократом, но при этом уважали — он ухитрялся регулярно вытаскивать людей из неприятностей вроде драки с полицией, обеспечивал лояльность со стороны властей любой планеты, на которую они прибывали. Наконец, именно благодаря ему в свое время был предотвращен взрыв корабля, на который вражеский диверсант ухитрился пронести и установить мину. В общем, приучив людей держать язык за зубами, сейчас особист избавил их всех от кучи проблем.

Однако возможная утечка информации — это так, первый уровень проблемы, заблокировать ее не так и сложно. А вот дальше… А дальше все куда интереснее. Откуда у пиратов эти технологии? Смешно предположить, что они могли быть разработаны самостоятельно. Некому, а главное, не на чем там было разрабатывать подобное. Слишком уж ценные мозги и слишком серьезное оборудование требовалось, чтобы запустить процесс. Нет, тут видна была рука государства, достаточно развитого, чтобы иметь хорошие научные кадры, достаточно богатого, чтобы финансировать исследования и притом имеющего достаточно эффективные спецслужбы, чтобы обеспечить прикрытие всего этого от разведки Империи. А то ведь ее реакция предсказуема и однозначно негативна. Когда же имеешь дело со страной, привыкшей оперировать ударными флотами, реакция с ее стороны чревата нехорошими последствиями.

Как пираты могли получить доступ ко всем этим, наверняка секретным, технологиям? А пес их знает. Но если что-то нашлось на одной базе, то кто сказал, что этой дряни нет на второй, третьей, десятой? Стало быть, информацию надо передать наверх. И возникает вопрос, делать это установленным порядком или, воспользовавшись данным ему временно правом, выходить на Самого? Надо с Кольмом посоветоваться…

И тут Муромский, выдержавший театральную паузу и в точности угадавший момент, когда ее надо было заканчивать, выдал:

— Я тут покопался в архивах, в том числе и закрытых — у меня высокий уровень допуска. Похожая технология была разработана у нас, около трехсот лет назад.

— Так, — Демин мрачно посмотрел на эксперта. — Этого нам еще не хватало. Как к ним попала имперская технология?

— Это не имперская технология, — покачал тот головой. — Наша программа была заморожена почти сразу, дальше опытов с животными дело не пошло, и технология не была доведена до стадии реализации. Да и подход в ней был иной, различия заметны даже невооруженным глазом. Тем не менее, общие принципы есть.

— Ясненько, — Демин потер гладко выбритый подбородок. — Значит, кто-то создал аналог.

— Даже не аналог. Кто-то, изобрел свое, совершенно новое, однако единичные точки соприкосновения с нашим открытием все же имеются.

— Еще не легче. А почему у нас это было запрещено?

— Тематика экспериментов была признана неэтичной, направление закрыто, исследовательская группа расформирована, а результаты засекречены.

Угу. Неэтично. Предки были не менее циничны, чем нынешнее поколение имперцев, и ничуть не уступали им в смелости. Если направление закрыто с подобной формулировкой, то, вероятнее всего, результаты оказались потенциально опасными. Настолько опасными, что кто-то там, наверху, счел потенциальные выгоды не окупающими возможный риск и придавил угрозу в зародыше. И что теперь со всем этим прикажете делать? Впрочем, колебался Демин недолго.