Герберт Фрэнк - Все хроники Дюны (авторский сборник)

– Я говорил своему племяннику о том, с каким уважением относится, к вам Император, граф Фенринг, – поклонился барон, подумав: «Обрати на него особое внимание, Фейд! Убийца, который ведет себя точно кролик, – самая опасная разновидность!»

– Ну, разумеется! – покивал граф, улыбаясь своей спутнице.

Фейд-Рауте поведение и слова графа показались почти вызывающими. Еще немного – и он, казалось, сказал бы нечто открыто оскорбительное. Юноша перевёл взгляд на графа: коротышка и на вид слабак. Лицом похож на куницу: явный проныра и вообще скользкий тип. Огромные темные глаза; на висках – седина. А повадки!.. Движение рукой или поворот головы говорили одно, и тут же – реплика, означающая прямо противоположное! Совершенно невозможно понять, о чем граф думает на самом деле.

– Ум-м-м-м-ах-х-х-хм-м-м, право же, редко доводится встречать такую, мм-м-м, прямо скажем, аккуратность, – любезно сказал граф, обращаясь к жирному баронскому плечу. – Разрешите, э-э, поздравить вас с таким, хм-м-м, удачным выбором и прекрасной подготовкой вашего, э-э-э, наследника. Вполне, хм-м-м, в духе господина барона, если мне будет позволено так выразиться.

– Вы чересчур любезны, – поклонился барон. Однако Фейд-Раута по глазам дяди понял, что тот не вполне принял любезность графа и хотел бы сказать нечто противоположное.

– Ваша ирония, мм-м-м, заставляет предположить, что вас посетили некие, хм-м-мм, глубокие мысли, – сказал граф.

«Вот опять! – подумал Фейд-Раута. – Прозвучало как оскорбление – а придраться не к чему; а значит, и требовать от него удовлетворения никак нельзя…»

Манера графа говорить была– невыносима – Фейд-Рауте все время казалось, что его уши забиты не то кашей, не то радиопомехами: ум-м-ммэх-х-х-хм-м-м-мм! Фейд-Раута заставил себя вновь переключиться на леди Фенринг.

– Мы, э-э, отнимаем слишком много времени у этого молодого человека, – светски улыбнулась она. – Насколько я знаю, сегодня ему предстоит выступить на арене.

«Гуриями императорского гарема клянусь, она просто прелесть!» – подумал Фейд-Раута и пообещал:

– Сегодня я убью противника в вашу честь, миледи. С вашего позволения я объявлю об этом, выйдя на арену.

Она посмотрела на него все так же невозмутимо. Но ее слова прозвучали как удар кнута:

– Я не даю вам такого позволения.

– Фейд! – одернул барон племянника. Вот чертенок сумасшедший! Он что, хочет напроситься на поединок с этим сановным убийцей?!

Граф, впрочем, только улыбнулся и изрек:

– Хм-м-м-ум-м-м.

– Да, Фейд, тебе действительно, пора готовиться к выходу на арену, – с нажимом сказал барон. – Тебе надо отдохнуть – и постарайся не рисковать сегодня по-глупому, ладно?

Фейд-Раута склонился в поклоне, но его лицо потемнело от негодования.

– Да, дядя. Я уверен, что все будет так, как вам угодно. – Затем он поклонился графу Фенрингу: – Мое почтение, мой граф. – К леди: – Мое почтение, миледи.

Затем повернулся и поспешно покинул зал, лишь мимоходом бросив взгляд на столпившихся у двойных дверей гостей из Младших Домов.

– Он еще так молод, – вздохнул барон.

– Ум-м-м-ах, и в самом деле – хммм, – согласился граф.

Леди же Фенринг подумала: «И это тот молодой человек, о котором говорила Преподобная Мать?! Это его генетическую линию мы должны сберечь?»

– У нас еще час до начала, – сказал барон. – Может быть, мы сможем поговорить еще кое о чем, граф? – Он склонил свою огромную голову вправо. – Нам есть что обсудить. – А сам подумал: «Что ж, посмотрим, каким образом сумеет этот мальчик на побегушках у Императора передать порученное ему и при этом ничего не сказать напрямую. Что было бы, конечно, глупостью».

Граф обратился к своей спутнице:

– Ум-м-м-м-а-х-х-х-хм-м-м, дорогая, вы, мм-м, извините нас, ах-х-х, надеюсь?

– Каждый день, а порой и каждый час приносит изменения, – ответила она. – Мм-м-м-м. – И она мило улыбнулась барону, прежде чем повернуться. Шурша длинными юбками, она быстро, но с поистине королевским достоинством направилась к двойным дверям в дальнем конце зала.

При ее появлении, заметил барон, представители Младших Домов замолчали, провожая ее глазами. «Бене Гессерит! – подумал барон. – Право, Вселенная стала бы куда более приятным местом без них!»

– Тут, слева, между двух колонн, устроен шатер, тишины, – показал барон. – Мы могли бы побеседовать там, на опасаясь, что нас подслушивают. – Ступая своей скользяще-раскачивающейся походкой он провел графа под конус звукогасителя. В тот же миг звуки просторного зала стихли и словно бы отдалились.

Граф подошел вплотную к барону, и оба повернулись лицом к стене, чтобы разговор нельзя было прочитать по губам.

– Нам решительно не нравится то, как вы выставили сардаукаров с Арракиса, – начал граф.

«Так он все-таки говорит напрямую!» – изумился барон.

– Сардаукаров нельзя было оставлять там дольше, не рискуя, что прочие узнают, как Император помогал мне, – возразил он вслух.

– Однако ваш племянник Раббан, кажется, не слишком усерден в решении фрименского вопроса.

– И чего же еще хочет Император? – спросил барон. – На Арракисе вряд ли осталось больше горстки фрименов. Южная Пустыня вовсе не пригодна для жизни, а северную регулярно вычищают наши патрули.

– А кто сказал, что южная Пустыня непригодна для жизни и необитаема?

– Как это кто? Да ваш же собственный планетолог, дорогой мой граф!

– Но доктор Кинес мертв.

– Увы, да… какая жалость, право…

– У нас есть доклад об облете некоторых южных районов, – сказал граф. – Так вот, кое-где замечена растительность.

– Гильдия наконец согласилась на наблюдение за Арракисом с орбиты?

– Вы же и сами прекрасно знаете, барон: Император не может легально установить надзор за Арракисом.

– Ну а я не могу пойти на такие расходы. И кто же в таком случае совершил этот ваш облет?

– Один… контрабандист.

, ~Вам кто-то солгал, граф, – покачал головой барон. – Контрабандисты не более способны летать в южных районах, чем люди Раббана. Бури, статические заряды в песке и все такое прочее. Сами знаете. А навигационные маяки выходит из строя быстрее, чем их успевают ставить.

– О статике поговорим в другой раз, – холодно сказал граф.

«Ах-х-х», – протянул барон про себя. И вслух, требовательно:

– Значит, вы обнаружили какую-то ошибку?

– Если речь идет об ошибках, то для самооправдания места уже не остается, – изрек граф.

«Нарочно ведь пытается меня разозлить!» – подумал барон. Чтобы успокоиться, ему пришлось сделать два глубоких вдоха. Он чуял запах собственного пота; кожа под сбруей силовой подвески вдруг зачесалась.

– Не может быть, чтобы Император выражал недовольство по поводу гибели наложницы герцога и мальчишки, – пробормотал барон. – Они бежали в Пустыню… была буря…