Геннадий Прашкевич - Великий Краббен (сборник)

Следующим в кабинет (собственно, в контору местной администрации) вошел скотник по фамилии Иван Лихих. Тихий человек, не числилось за ним никаких жалоб. А вот из протокола, составленного участковым, следовало, что «у входа в Дом культуры перед концертом скотник Лихих с особой циничностью проник рукой под кофточку потерпевшей, повалил на бетонную скамейку и вел себя по всякому». То есть на глазах многочисленных свидетелей именно этот тихий скотник пытался изнасиловать восемнадцатилетнюю студентку философского факультета. При этом Ольга Макарова, белокурая студентка с наливными щечками и пронзительной голубизны глазами, в момент нападения держала в руках первый том труда Шпенглера «Закат Европы». Предполагалось, что она выступит с небольшим докладом перед односельчанами, расскажет об ошибках европейского светила, но скотник Иван Лихих «втоптал в пыль толстую книгу и повалил потерпевшую на скамью».

«А ты-то чего бросился на девку?» – поразился Повитухин, отправив скотника прочь и вызвав в кабинет третьего подозреваемого, которым оказался мальчишка примерно четырнадцати лет. – «Ты машины моешь. Ну и мыл бы. Ах, ты рядом оказался случайно? Ну и что? Сразу бросаться? Старика понимаю, скотника понимаю, но ты-то?»

«А чего она фуфырится?»

«Что значит фуфырится?»

«А то самое! – дерзко отрезал мальчишка. Вид у него был недоумевающий, он сам чего-то не понимал. – Я машины мою, а она рядом прохаживает, фуфырится, отражается в лобовике».

«Разве это причина? – Повитухин заглянул в протокол. – «Грубо хватать потерпевшую руками… не давать вставать… ругаться цинично…»

«А чего она фуфырится?»

Правда, четвертый разговорился.

«Я ничего такого не хотел», – разговорился доктор химических наук по фамилии Энгельс. Чтобы не усложнять проблему, следователь Повитухин сразу стал его называть Иваном Ивановичем. Боялся вслух произносить: «А вот скажите, пожалуйста, почему вы, гражданин Энгельс…» Ученый поглаживал ладонью окладистую бороду и старался ничего не скрывать. Да, не скрывал он, это он привез своего аспиранта из города на открытую дискуссию о будущем, объявленную местным Домом культуры. А студентка философского факультета Макарова действительно обещала присоединиться к выступающим в клубе. Родители ее живут тут, в селе Убино, вот она и приехала самостоятельно. «Стыд какой», – время от времени повторял доктор химических наук. И бормотал негромким неприятным голосом: «Мы вскрывали их гробы и срывали покровы, в которых они покоились… Мы нашли священную мумию царя… Мы сорвали золото, которое нашли на священной мумии, и амулеты, и украшения, и покровы, в которых она покоилась… Мы нашли также супругу царя, и мы сорвали с нее все ценное, что было на ней…» При этом Иван Иванович не тянул на сумасшедшего.

Повитухин даже вынужден был заметить: «Ну, сорвали… Это верно… Это я насчет покровов… Но вы ведь не все ценное сорвали, что было на царице, а кофточку со студентки! А она даже не с вашего факультета».

«При чем тут это? Я цитировал показания каменщика Хапи».

«Хапи? – насторожился следователь. – Кроме аспиранта с вами был еще каменщик?»

«А еще был ремесленник Ирамун, – охотно и с нехорошим подтекстом перечислил химик. – И феллах Аменемхеб. И водонос Хамауз. И три невольника – Энеусфер, Аменемнуфер и Хапирес».

«Свидетели не подтверждают, что вы были с компанией иностранцев, – сухо возразил следователь. – И участковый пишет совсем другое. Вот. «Сорвал с упавшей кофточку в присутствии собственной жены, которая бегала вокруг и всем кричала, что ее муж насильник».

«Да не жена это. Самая обыкновенная женщина из местных. Она действительно кричала, что ее муж насильник, но групповуху вы мне не шейте, – выказал неожиданные правовые познания доктор химических наук Энгельс. – Я всего лишь процитировал древний папирус. Расхитители гробниц пользовались в своем ремесле гибким металлическим щупом и собственным носом. – Он глянул на Повитухина, будто пытался подсказать что-то. – Они улавливали носом слабые запахи тления, легко определяли, где находятся гниющие саркофаги и просмоленные пелены».

«Но вы-то шли не на запах тления!»

Короче, убедительных объяснений никто не привел, а местный участковый Григорьев вообще поразил следователя. Это именно он отбивал потерпевшую от толпы насильников. Но при этом, утверждали некоторые свидетели, участковый не столько оттаскивал свидетелей, сколько сам пытался прорваться к потерпевшей. Ему сильно мешали скотники, но человек опытный, участковый пробился куда надо. Схватив за руку, привел потерпевшую в пустующий кабинет директора Дома культуры, посадил на стул, записал ее показания и только после этого бросился на плачущую.

«Зачем, зачем вам это понадобилось?»

Участковый бессмысленно улыбался:

«Ваш дискурс меняет мой ракурс».

Эти слова доконали Повитухина и он пригласил в кабинет сразу всех насильников.

Вряд ли они могли сговориться специально, очень уж разные слои общества представляли. Скотники Данилов, Иван Лихих и Дорощенко (все в телогрейках, один поддатый), пожилой председатель сельского товарищества «Обелиск» (сразу заявивший, что у его клиентов нет к нему никаких претензий), интеллигент Вадим Вадимович Савченко, выгнанный из школы за свободомыслие (он пытался давать детям уроки Конституции, сочиненной им самим), растерянный фоторепортер из города («Да я эту потаскушку только через объектив и видел!»), скромная учительница труда – женщина хмурая, еще один скотник, упрямо не называющий свою фамилию, хотя почти тридцать человек подтвердили, что он родной брат механизатора Медведева, уже известный следователю пацан («чего она фуфырится?»), старец Орлов и, понятно, участковый («я чего завел ее в комнату… Да снять с нее хотел… Ну да… Отпечатки…»), доктор химических наук Иван Иванович Энгельс, а при нем ассистент – кривенький человек небольшого роста, больше похожий на больную совесть химика, двое хихикающих подельников из Бердска, рассудительный водитель автобуса ( УФ 060 ) и, наконец, еще один интеллигент, явно страдающий от пребывания в столь пестром обществе. Он, впрочем, не был лучше других: так же, как остальные, пытался повалить потерпевшую и даже преуспел в этом.

«Что вы там цитировали?» – спросил следователь у химика.

«Показания каменщика Хапи, ремесленника Ирамуна, феллаха Аменемхеба, водоноса Хамауза и трех невольников Энеусфера, Аменемнуфера и Хапиреса».

«Значит, они дали показания?»

«Ну, можно сказать и так».

«И к чему их приговорили?»

Следователь сухо повел взглядом. Он хотел, чтобы до всех дошло, что условный срок тоже наказание. Но сказанное доктором химических наук всех поразило: