Джек Вэнс - Космическая опера

Вдоль стола пробежал шепоток удивления. Лиллиан Монтигль сказала:

— Действительно, это очень трогательно. Возможно, они впервые услышали хорошую музыку!

— Ну… а эти капсы проявили какое-нибудь понимание или хотя бы одобрение услышанного? — спросил кто-то.

Бернард Бикль рассмеялся.

— Давайте скажем так. Я уверен, что они не уловили никакого смысла в Брандербургских концертах. Но они с таким же вниманием слушали и сюиту из «Щелкунчика», так что в поверхностности их никак не обвинишь.

Дама Изабель нахмурилась.

— Я не уверена, что полностью уловила смысл сказанного. Все-таки вы признаете универсальность музыки?

— Ну, в каком-то смысле, если выполняются определенные условия. Музыка — это средство общения… Эмоционального общения, в этом нет никакого сомнения и все это связано с основами символики. Вы меня понимаете?

— Естественно, — отрезала дама Изабель. — Я — секретарь-казначей Оперной лиги; если бы я ничего не понимала в музыке, я вряд ли долго продержалась бы на этом месте.

— В самом деле? Я не знал о вашем… скажем так, около профессиональном положении.

Дама Изабель резко кивнула головой.

А Бикль продолжил:

— Так вот, что я хочу сказать. Музыкальная символика проста и сложна одновременно. Медленный тихий ритмичный звук является хорошим успокаивающим. Серия резких, отрывистых, пронзительных звуков в форме стаккато, наоборот, всегда возбуждает. Это абстракция первого уровня. Когда мы рассматриваем аккорды, обращение аккордов, созвучия, мелодические структуры, то мы имеем дело с объектами, у которых символическое значение в отношении условности имеет более высокую степень. Даже среди разнообразия земной музыки нет согласования относительно этих значений. В символических же образах музыки других миров галактики мы можем рассматривать только возможные соответствия. Вполне вероятно, что посредством окультуривания или параллельного развития… — он поднял руку, так как кто-то из присутствующих хихикнул. — …Не стоит так рано выражать свой скептицизм! Диатоническая гамма — это отнюдь не какой-то каприз и не случайное открытие! Она основана на фундаментальных гармонических соответствиях. Например, начнем с любой произвольно взятой ноты. Для простоты выберем «до», которую используем в качестве базового тона, тоники. Даже детское ухо услышит «до», которое находится на октаву выше или ниже, так как инстинктивно почувствует явное созвучие. Частотное соответствие в данном случае будет 2:1. Почти таким же базовым будет созвучие с частотным соответствием 3:2. В данном случае, это будет нота «соль», так называемая доминанта. Какая же нота займет для «соль» то же место, которое «соль» занимает для «до»? Это будет нота «ре». А если тоникой выбрать «ре», то доминантой в данном случае будет «ля». А выбрав «ля», мы получим в качестве доминанты «ми». Двенадцать нот связаны между собой подобным образом и в конце концов мы окажемся опять очень близки к ноте «до». Теперь сдвиньте все это на равное число октав, выверите их, и вы получите знакомый вам диатонический звукоряд. Ничего сверхъестественного, обычная механическая процедура. И что из всего этого получается? А вывод очень прост: не будет ничего удивительного, если среди какой-то совершенно незнакомой расы, на какой-нибудь неведомой планете, мы обнаружим подобные нашим музыкальные инструменты, основанные на уже знакомых нам «до», «ре», «ми», «фа», «соль», «ля», «си», «до».

— Ха, ха! — воскликнула дама Изабель. — Это именно то, что я и говорю тем глупцам, которые придираются к Адольфу Гондару и Девятой труппе.

Бернард Бикль с улыбкой покачал головой.

— В этом нет ничего общего! Согласие с тем, что такие вещи, как шарнир, блок или теорема Пифагора являются универсальными понятиями, никак не влияет на скользкий случай с Адольфом Гондаром. Нет… — он подчеркнуто вскинул руку, — …не надо обвинять меня в противоречии. Я просто с трудом могу поверить в то, что музыкальные символы и соответствия чужой расы, каковой по утверждению является Девятая труппа Рлару, способны оказаться близки к нашим настолько, что смогут эмоционально воздействовать на нас. Разумно?

— Очень разумно, — ответила дама Изабель, — настолько разумно, что никак не скрывает ужасных брешей в вашей логической цепи. Факт остается фактом: я лично спонсирую мистера Гондара; я полностью контролирую всю финансовую сторону этих гастролей, и я не из тех женщин, из которых можно делать дуру.

Бернард Бикль рассмеялся.

— Ну, в таком случае мне придется переосмыслить мои рассуждения и попробовать найти эту «ужасную брешь» в моей логике.

— А я предлагаю вам просто посетить один из спектаклей, — сказала дама Изабель. — Если хотите, можете, присоединиться ко мне в моей ложе на завтрашнем представлении.

— Я посмотрю, что у меня запланировано на завтра, и если отыщется такая возможность, то обязательно приму приглашение, — мрачно ответил музыковед.

Но Бернарду Биклю так и не удалось насладиться выступлением Девятой труппы из роскошной ложи дамы Изабель. В эту ночь Девятая труппа исчезла — исчезла полностью, не оставив ни следа, ни намека, словно растворившись в воздухе.

После того, как Роджер Вул отвез даму Изабель в ее прекрасный старый дом Беллоу, стоящий в одноименной долине, он решил заночевать там, так как вечер был уже потерян, и возвращаться домой, в город, не имело никакого смысла. Таким образом, он находился в комнате, когда дворецкий Холкер поставил на стол для завтрака видеотелефон, пробормотав:

— Мистер Гондар, мадам. Срочное сообщение.

— Спасибо, Холкер.

Дама Изабель нажала кнопку, и на экране появилось лицо Гондара. Его глаза были злее, чем обычно, лицо имело отсутствующее выражение без всякого следа тех богатых эмоций, которые свойственны всем импресарио.

— Да, Адольф? — сказала дама Изабель. — Какие у тебя затруднения?

— Очень простые, — ответил Гондар. — Девятая труппа исчезла.

— Исчезла, говоришь, — и дама Изабель одарила Гондара долгим задумчивым взглядом, заставившим Роджера подумать о том, что замечание Бернарда Бикля оказалось более весомым, чем это пыталась изобразить его тетя. — И при каких именно обстоятельствах?

— После сегодняшнего представления я проводил всю труппу на базу отдыха театра. Они поели и начали спокойно устраиваться на ночь, хотя, должен отметить, что мне они показались несколько возбужденными. Можно сказать, какими-то озорными. Накануне я пообещал им экскурсию: поездку на яхте мистера Сейверино, и поэтому решил, что причиной их возбуждения является именно это… А утром их здесь просто не оказалось. Швейцар клянется, что никого на улицу не выпускал, а дежурный по базе божится, что ни один воздушный экипаж в течение ночи на базу не прибывал и с базы не отлетал.