Витольд Зегальский - Патрульная служба

Берт упал на колени, инстинктивно норовя поскорее забиться в скругленный угол рубки, подальше от выступов. Сквозь туман, застилающий глаза, он различал безумный танец контрольных сигналов на табло автоматического управления. Бешено вибрировали стены рубки, молнии пробегали через экраны, а навигационные устройства отбрасывали кошмарные пляшущие тени. На видеоэкранах вздувались изображения огненных шаров-солнц, покрытых пламенными космами, чтобы тут же рассыпаться каскадами света, превратиться в полотнища пульсирующих яркими бликами, фантастично разодранных фиолетовых облаков. Это аннигилятор «Прометея» уничтожал мчащуюся на него лавину метеоритов. Грохот наполнял внутренние помещения ракеты, несущийся со всех сторон оглушительный дребезг смешался со стоном сирены, послышался гул и треск лопающихся перегородок. Медленно погас свет.

Мрак царил не более секунды. Под потолком будто разлилось зарево — это компьютер включил аварийную сеть электропитания. Еще с минуту ракета вздрагивала от ударов; затем пол перестал вибрировать и воцарилась тишина.

Берт поднялся на ноги. В ушах стоял звон, перед глазами словно падали черные хлопья, во рту ощущалась горечь. Держась за стену, он медленно подошел к Ортену. Инженер, скорчившись, лежал на боку; его лица, заслоненного в последний момент рукой, не было видно. Берт присел на корточки, с трудом расстегнул скафандр Ортена, разорвал куртку и приложил ухо к груди. Сердце билось. Берт осторожно начал ощупывать голову инженера. Под пальцами он почувствовал небольшую вмятину, идущую наискось под уже набухающей кожей к затылку. Ортен застонал, по его телу пробежала дрожь.

Берт неверными шагами подошел к пульту и упал в кресло. Некоторое время он не мог собраться с мыслями. Все, что он делал с момента, когда его швырнуло о стену, как бы не зависело от его воли; он действовал, как запрограммированный автомат. Теперь раздвоение мыслей и чувств постепенно исчезало; он снова начинал воспринимать показания немногих не вышедших из строя счетчиков, осознавать значения светящихся цифр. «Прометей» шел курсом, который соответствовал направлению движения метеоритного потока: навигационный автомат выправил кривизну траектории полета и уравнял скорость космолета со скоростью мчащихся в космос глыб и пылевидных частиц. Над сектором, контролирующим третий отсек космолета, пульсировал красный сигнал аварии, показывающий место повреждения. В той части корабля находились жилые помещения. Берт включил видеофон и соединился с астролабораторией. Кротан, вытирая платком кровь с лица, поднял голову на звук видеофона и вопросительно поглядел.

— Открываю дверь твоего шлюза, — сказал Берт. — Прошу прийти немедленно. Ортен ранен, нужно как можно быстрее перенести его в изолятор.

— Он в сознании?

— Нет.

Астроном наморщил лоб.

Когда в рубку вошел Кротан, Берт прервал наблюдение, и они вместе подошли к инженеру. Тело Ортена словно налилось свинцом. Астронавты осторожно перенесли его в изолятор. Когда задвинулся прозрачный колпак автомеда и голова инженера оказалась в окружении упругих щупов инструментов, Берт включил диагностат. Они смотрели на сменяющие друг друга на экране светлые линии и на стрелку, поднимающуюся к верхнему краю шкалы. Стрелка остановилась на цифре пять — это означало, что состояние Ортена было тяжелым и требовалось срочное хирургическое вмешательство. Сработала система выбора программ; температура под колпаком начала понижаться, послышалось шипение впускаемого кислорода. Автомед перенял на себя работу сердца, по трубкам потекла красная жидкость — в ритм неторопливым движениям поршней насосной системы. Началась операция.

Астронавты перешли в рубку. Берт стал проверять напряжение в распределительной сети. Однако мысли его упорно возвращались к изолятору и Ортену, неподвижно лежащему под пластмассовым колпаком.

Затем Берт постарался сконцентрировать внимание на действиях роботов; их номера быстро перемещались на мнемосхеме помещений корабля, все ближе продвигаясь к месту, где находилась пробоина. Потом зажегся наконец яркий свет в рубке, и погасли аварийные лампы. Из-за щитов и пульта послышалось гудение трансформаторов, экраны приобрели нормальный уровень освещенности, возобновилось функционирование всех секций контроля, от которых поочередно поступали теперь подтверждения исправности систем.

Берт почувствовал, что его оставляют остатки энергии, исчезает воля к деятельности; выполнение самого малейшего движения казалось ему теперь чем-то невероятно трудным, невозможным. Кротан тоже полулежал в кресле, тупо глядя в иллюминатор. Берт проглотил подкрепляющую таблетку и закрыл глаза.

— Берт, очнись! Тебе плохо?

Кротан бесцеремонно встряхнул его. Берт неохотно открыл глаза.

— Чувствую себя и в самом деле отвратительно. Кружится голова, — пробормотал он. — Что случилось?

На черной панели детектора инфракрасных лучей светилась неподвижная черточка.

— Это они! — сказал Кротан.

Берт кивнул и перенес взгляд на индикатор горючего. Стрелка главного прибора находилась на красной резервной зоне, почти у самого ее края.

— Такие вот дела, — проворчал Берт. — Аннигилятор и автопилот спасли нам жизнь, но трех четвертей запасов горючего как не бывало. Теперь мы не можем позволить себе расходование ни одного грамма на непредвиденные операции, иначе нам никогда не видать Земли.

— Хочешь поворачивать назад? — Не нервничай, Кротан. Я этого не говорил. Вышлем к ракете капсулу с универсальным роботом.

— В капсуле полечу я, — предложил астроном.

— Нет, я не могу ослаблять экипаж, — ответил Берт и тут же сообразил, что слово «экипаж» должно звучать по меньшей мере смешно в их положении. Однако лицо астронома продолжало оставаться серьезным.

— Ты не хочешь меня послать, боясь ответственности, если со мной что случится. Предпочитаешь, чтобы полетел автомат. Ты всегда чересчур надеялся на автоматы, но есть ситуации, когда решения способен принимать только человек. Там может оказаться горючее — и как знать? — потребуется добраться до баков. Хотелось бы, кроме того, забрать собранные ими материалы, документацию, относящуюся к встрече с потоком… Я полечу в качестве добровольца, чтобы избавить тебя от угрызений совести.

— Не полетишь. В сообщении говорилось о повреждении двигателей. Если произошла утечка горючего, то войти за защитный экран сможет только робот.

— Ты все еще находишься под действием нервного шока, тебя парализует страх перед пустым пространством, ты не хотел бы больше ничем рисковать, хотя, в сущности, поставил на карту все — нас, себя, «Прометей»! Только горючее с грузовой ракеты может обеспечить нам возвращение.