Алексей Ефимов - Путешествие вверх

— Ну и что? Мы же сами этого захотели. Глупо тянуть.

— Глупо, — она усмехнулась, отвернувшись к окну.

Анмай скинул одежду и с удовольствием растянулся на упругом воздухе. Хьютай присоединилась к нему. Силовая подушка свернулась вокруг них, словно одеяло. Они ещё с минуту повозились, потом сонно затихли. Обняв подругу и сонно глядя на звёздную бездну в окне, Анмай почувствовал, как одиночество, эта тоскливая затерянность, от которой сжималась кожа на спине, отступила.

Забавно, от каких пустяков зависят наши чувства, — подумал он. — Ведь мне не терпится выйти в Бесконечность, — и притом, я боюсь этого, боюсь своей мечты. Но стоит обнять столь же испуганную и растерянную любимую, — и всё кажется нам славным и интересным.

С этой насмешливой мыслью Анмай и уснул.

Пока они спали, прижавшись друг к другу, одна из звёзд на экране медленно росла, превращаясь в угловатую глыбу. Громадный, больше звездолета, монолит закрыл небо и застыл, покачиваясь в тисках силового поля. Затем вспыхнул ослепительный свет. По стенам каюты прошла беззвучная дрожь. Тысячи кубических миль железа и камня испарялись в огне главной тяги, разлетаясь плазменными облаками. Плазма билась в магнитных ловушках, и, скручиваясь смерчами, исчезала в питательных дюзах корабля. В окне танцевал огонь, по стенам каюты и лицам спящих бродили причудливые тени. Наконец, пламя погасло, и раскаленные останки, угасая, поплыли во мрак…

Через несколько минут пара уютно устроились в креслах, безмолвно рассматривая россыпи звездной пыли в окне. Скосив глаза на медленно растущую зелёную линию, — индикатор зарядки накопителей, — Анмай ощутил вдруг неожиданно сильное волнение. Всего через полчаса он увидит родину всего своего народа…

Хьютай думала о другом.

— Почему она нас послушалась? — спросила она. — Всезнающая общность с памятью миллиарда лет?

Анмай пожал плечами.

— Не знаю. Впрочем, если не хватает информации, нет лучшего решения, чем чисто случайное. И потом, там вряд ли найдется что-то, опасное для нас… — он замолчал, вспомнив о пережитом им всего девять часов назад.

Тогда он мало что не умер, — такое нелегко забыть. А вновь испытать это по своей воле…

Он усмехнулся.

Я ещё никогда не ощущал такой боли, но перенес её. Перенесу и сейчас. Но Хьютай… — Вэру встряхнул головой. Страх за неё был мучительней любой боли.

Перехватив его взгляд, она слабо улыбнулась.

— Не бойся. В этот раз мы не будем входить в безвременье.

Он улыбнулся в ответ, любуясь звездной пылью. Где-то там, за триста миллионов световых лет, затерялась система двух солнц. Вокруг меньшего плыли шесть планет, — родиной его расы была четвертая. Вторая звезда, впятеро массивней солнца Эрайа, была мертвой, черной дырой. Это сочетание солнц было уникальным, — нигде в космосе файа больше не встречали такого…

Вэру многое знал об Эрайа, — просмотрев записи корабля предков, мертвого уже двенадцать тысячелетий. Но увидеть всё своими глазами…

Он вспоминал увиденное вместе с Хьютай, пытаясь отвлечься, а зеленая полоса медленно росла, — энергия аннигиляции в ядре Эвергета, в сотни раз более мощного, чем солнце Эрайа, запасалась в накопительных кольцах, готовясь перенести корабль сквозь пустоту.

— Пусковой механизм Эвергета готов к работе, — сообщила «Укавэйра», когда линия доползла до края и погасла. — Внимание! Пуск через пятнадцать секунд. Хьютай, Анмай, удачи.

Анмай улыбнулся. Эта фраза была традиционной, неизменной в течение тысячелетий. Но последнее предложение…

— Удачи, младший брат, — повторила машина, и смолкла.

Это молчание тоже стало традиционным, — отсчет перед не-переходом был пыткой. Уже сейчас его мышцы невольно вздрагивали от ещё не пришедшей боли. Можно заставить сознание не чувствовать страха, но с рефлексами справиться куда труднее. А ведь это лишь четвертый его переход в не-пространстве! И ещё никогда он не ощущал так сильно напряжения Хьютай, её подавленного страха…

Анмай встряхнул волосами. Сможет ли он сейчас увидеть то, что видел девять часов назад, но так и не сумел запомнить и понять? И что это было? Что могут зафиксировать чувства за время, недостаточное, чтобы свет успел пересечь поперечник протона?

В этот миг «Укавэйра» бросилась в бездну света и тьмы.

Прыжок всё же застал Вэру врасплох, хотя он и ожидал его. Он словно взорвался изнутри, всё тело пронзила невыносимая боль… И Анмай понял, что прыжок окончен, — слишком быстрый, чтобы он успел что-то заметить. Он инстинктивно сжался в комок, ожидая, когда боль утихнет, и рассеется мятущийся перед глазами свет.

Всё прошло неожиданно быстро, — «Укавэйра» уже приноровилась к здешней физике, и этот не-переход оказался куда более удачным.

Анмай с трудом выпрямился. Мышцы подчинялись с трудом, перед глазами всё плыло, но по сравнению с пережитым недавно он дешево отделался. Традиционные слова «Укавэйры» показались неожиданно чёткими:

— Поздравляем с прибытием. Всё прошло успешно, корабль не получил повреждений. Изучение системы Эрайа уже начато.

Анмай взглянул на экран. Среди дивных россыпей звёзд сияла одна, очень яркая, — солнце Эрайа. Её свет заставил его сердце неожиданно сжаться.

Пол задрожал, звёзды на экранах поплыли, — корабль вращался вокруг центра масс, чтобы осмотреться с помощью самых больших телескопов, установленных в лобовой части. За эти несколько минут Анмай окончательно пришёл в себя. Хьютай молчала, но улыбнулась ему более уверенно, чем в прошлый раз.

— Мы в восьмидесяти миллиардах миль от Эрайа, — вновь заговорила «Укавэйра». — Совсем неплохой результат для прыжка в сотню миллионов парсек. При предварительном обзоре системы мы обнаружили… — в окне-экране поплыли изображения.

Главный компонент системы был невидим в любой части спектра, — чёрная дыра возникла больше пяти миллиардов лет назад, и давно сожрала всё вещество, способное сделать её заметной. В двух миллиардах миль от неё, как мутно-багровый тревожный маяк, вращался коричневый карлик, нечто среднее между планетой и звездой, — стотысячемильный шар плотного, как свинец, раскаленного газа, в пять тысяч раз массивнее Эрайа. Он не имел ни колец, ни спутников, на него нельзя было сесть или ещё как-то использовать, — его поверхность клубилась сплошным туманным океаном плотной, как лава, плазменной массы. Четыре планеты внутри его орбиты, по массе почти равные Эрайа, были изрытыми метеоритными воронками шарами пережженного железа, застывшими при температуре почти абсолютного нуля, — ядра выгоревших при взрыве Сверхновой газовых гигантов, не примечательные ничем, кроме необыкновенно высокого магнитного поля.