Сергей Снегов - Хрононавигаторы (сборник)

Вот именно — испытал на себе! Это же восхитительно — испытать на себе действие мощного резонатора! Чтобы все клетки в теле тряслись и стонали! Чтобы и вопль, исторгаемый из груди, распадался на тысячи разобщенных звуков, чтобы и в вопле звучала все та же непреодолимая вибрация. Все основано на резонансе! Мы резонируем даже мыслями, ибо мысли одни у всех, они — всеобщий резонанс от главного резонатора: он и создает ту пленительную, ту захватывающую, ту таинственную вибрацию в голове, которая называется мыслью и которая немедленно резонирует во всех головах. Все Бессмертные сообща вибрируют одними и теми же мыслями. А у людей имеются всеобщие идеи, творимые могучим резонансом?

— Всеобщие идеи у нас есть, например, хорошие идеи добра, справедливости, дружбы, любви, совершенствования, да и много других. Но они создаются не вибрацией какого-то резонатора, а всей нашей жизнью воспитанием, чтением, бытом…

— Несовершенный способ, — установил Кагула. — Вы могли бы у нас поучиться, у нас… Жалко, что из-за казни ты не успеешь перенять наши успехи.

— Ради этого можно бы и повременить с казнью, как по-твоему?

— Это решит ассамблея Бессмертных, это решит.

— Но ты мог подсказать бы… С одним поговорить, с другим…

— Какое это имеет значение? — удивился Кагула. — Идея сохранить тебе жизнь должна одновременно прорезонировать во всех головах.

— Тогда провибрируй во все головы мысль, что мне надо непременно сохранить жизнь.

— А если Ватута провибрирует мысль о твоей казни? Его вибрация так сильна! Ее резонанс забьет любую мою вибрацию, забьет…

Процессия миновала два дома — один строился, другой разрушался. Густой пылью одинаково несло от обоих, грохота каждый производил столько, что Бах невольно ускорил шаг. Кагула придержал его рукой.

— Полюбуйся, пришелец! Сколько энергии! Уверен, что у вас и похожего нет.

— Почему же? — возразил археолог. — И на Земле иногда совершаются подобные операции. Их называют переливанием из пустого в порожнее.

— Звучит неплохо — переливание из пустого в порожнее! — одобрил Бессмертный № 29. — Но согласись: создавать, чтобы разрушать, — еще сильней! Выразительнейшая формула. Самодумы дилоны, определенные на нашу службу, установили, что эта формула прорезонирует на всю Вселенную.

— Старайтесь, старайтесь! — хмуро ответил Бах.

Пока Бах разговаривал с Кагулой, двое других Бессмертных молчали, и, как показалось Баху, не просто молчали, а почтительно. Наверно, и у рангунов табель о рангах — как у дилонов, думал академик. Тогда решают не сообща, а высшие в иерархии. Кагула сказал о Ватуте, что тот командует, а остальные вибрируют под него, то есть ответно резонируют… в общем, покорствуют.

Поселок конвой прошел быстро. За поселком высилась гора — безлесная и островершинная. В горе зияло отверстие. У отверстия сторожили два рослых хаврона: голова Баха была ниже их плеч. Наружное отверстие начинало собой туннель — обычные самосветящиеся стены, уклоны и повороты. И на Земле, и на других планетах Бах повидал множество пещер — естественных и искусственных, обитаемых и безжизненных, грандиозных и крохотных. Эта была из средних — не брала ни красотой минералов, ни обширностью пустот. В этом логове рангунов не придется ничему удивляться, кроме них самих, — невесело думал Бах.

Но когда его ввели в обширную пустоту, он удивился. Удивительное предстало в форме ярко светящегося пятна на потолке. Какое-то естественное вкрапление в массивный камень разбрасывало вокруг столь яркие лучи, что освещение в пещере ненамного уступало дневному свету. Бах быстро прикинул природу светящегося пятна. Конечно, какая-то смесь радиоактивного минерала с минералом, способным выбрасывать фотоны при облучении нейтронами и протонами. Модель естественной ядерной бомбы, только тлеющего, а не взрывного типа. Но ведь этот естественный светореактор не только дарует сияние, но и губит своим излучением! Неужели радиоактивность не действует на рангунов и их прислужников?

Все пространство освещенной естественным фонарем пещеры заполняли рангуны. Один направился к Баху — он был на голову выше всех. Короткие руки едва доставали до бедер, зато ноги были длинные и массивные. А на массивных ногах покоилось цилиндрическое туловище, и грудь не выпирала бочкой, как у других. Уродлив, но величественным уродством, оценил его Бах. И ближе к человекообразию, чем остальные рангуны, не говоря уже о хавронах и дилонах.

Величавый рангун неторопливо проговорил на хорошем человеческом языке — скрип в голосе был слабей, чем у Кагулы:

— Бессмертный № 3. Ватута. Дилоны зовут меня Верховным Злодеем. Горжусь этим званием. Дилоны чтут меня.

— Ваш гость. Человек, археолог, хронавт и академик Михаил Петер Бах, — отрекомендовался Бах. — Друзья обычно зовут меня Миша Бах.

— Пленник, а не гость, — ласково поправил Ватута. — Пленник.

— Гость, — повторил Бах. — Пленные — профессиональный продукт войны. А мы с вами не воюем, брать нас в плен вы не можете.

— Но мы взяли тебя в плен. Ты этого не будешь отрицать?

— Буду. Вы пригласили меня в гости, только выбрали для приглашения не самый лучший способ.

— Ты гость дилонов, ты друг наших врагов. Мы взяли тебя в плен как врага. И против этого будешь возражать?

Бах быстро заметил, что Бессмертному № 3, с гордостью носившему титул Верховного Злодея, по душе их спор. Он улыбался, глаза лучезарно сияли, слова — отнюдь не дружественные — произносились весьма дружелюбно. На этом можно было сыграть.

— У меня тысяча возражений против плена и все — убедительные! Но прежде хотел бы спросить тебя… как величать столь высокую особу. Не Верховным же Злодеем?

— Можно и Верховным Злодеем, это правдиво и величественно. Можно и Ватутой. Каждое наименование рисует мою исключительность. Ибо у рангунов только один Верховный Злодей и только один Ватута.

— Понял. Именовать тебя просто Бессмертным № 3 не годится, ибо у вас Бессмертных, наверно, много.

— Годится и наименование Бессмертный № 3, но оно, кроме номера, мало выражает мою особость — Бессмертных сейчас девяносто восемь. О чем же ты хотел спросить меня? Об ожидающей тебя казни?

— И об этом. Люди в древности казнили только больших преступников за очень большие провины. Но я перед вами не провинился. Почему бы вам не перенять благородные обычаи древних людей?

Ватута заулыбался еще шире и благодушней.

— Мне не нравятся ваши порядки, человек. Ты назвал их благородными? Это звучит нехорошо. Кто из Бессмертных согласится все бессмертие пребывать в благородстве? Таких глупцов не найти.

— И все-таки — почему меня надо казнить?

— А почему бы не казнить? И то и другое возможно. Из двух равнозначащих возможностей я выбираю ту, что приятней. Приятней видеть твою казнь, чем постоянно видеть тебя. Казнь врага — радостное зрелище, а какая радость в любовании твоей тщедушной фигурой?