Раджнар Ваджра - Доктор для чужаков (сборник)

Во время фундрагана любой дом — твой дом. Иногда таким образом знакомишься с очень интересными людьми. Собственно, именно так мои родители познакомились с родителями Джейка, а где я был бы без Джейка?

Папа опустил нас на пол, и я подбежал к окну, молясь, чтобы ураган свернул. Когда экраны задраились и лиловые облака затемнили окно, я перестал молиться. Ураганспоры не просто захлещут вас до смерти, вы даже вздохнуть не сможете.

Этот фундраган показался мне самым длинным за всю историю, но говорят, он продолжался пятнадцать минут. Мы пережидали его каждый по-своему. Джейк ни секунды не мог посидеть спокойно. Он все время подергивал одной ногой, и я чувствовал, как вибрирует пол. Папа сидел с закрытыми глазами, но губы у него шевелились, будто он с кем-то спорил.

Ну а я половину этого времени простоял, прижимая нос к окну, стараясь хоть что-нибудь рассмотреть в темной мути. А вторую половину следил за папой и Джейком.

Когда выключилось электричество, папа сказал:

— Теперь хотя бы эта чертова духовка остынет.

Только не успел он договорить, как свет снова вспыхнул, и мы все застонали.

Когда вечность кончилась, я не хотел выходить наружу. Мне все время вспоминался тот пес…

Папа был смелее меня и Джейка, взятых вместе. Едва экраны втянулись, как он пулей вылетел за дверь. Мы испуганно побежали за ним.

Мы вернулись к задымленной квартире, и сердце у меня просто разорвалось. Все было даже хуже, чем я воображал. Все туземные ребята лежали мертвые на земле, покрытые густой темно-красной кровью.

Сьюзен Артаб прибыла на планету Парсона, как представитель Экокомиссии, с целью поимки нескольких экземпляров сайдхантеров, которые находились на грани вымирания. Затем их следовало отправить на Марс, где должны были клонировать животных, являющихся их прямой добычей. К тому же необходимо отметить, что Сьюзен была гибридиумом, организм которой был полностью перестроен и приспособлен к выживанию в самых невероятных условиях. Но здешние джунгли, не шли, ни в какое сравнение с теоретическими предположениями…

Сердце у меня колотилось как бешеное, по спине ползли капли пота, собираясь в крошечную лужицу на пояснице. Проведя два невыносимо тоскливых месяца в гиперпространстве, я наконец приземлилась на планету Парсона, прямо на территорию станции Парсона. И все же в безопасности я себя не чувствовала. Потому что всего пять минут назад пережила самый что ни на есть гнуснейший кошмар за всю мою изобилующую кошмарами карьеру. Да и сейчас что-то было неладно. Совсем неладно.

Джордж Фрискел, «коммо» станции (иначе говоря, главный по связи), обещал ждать здесь, чтобы встретить меня. И солгал.

Одиночество, прямо скажем, действовало на нервы, особенно потому, что мои ближайшие союзники на межзвездном космическом корабле «Сентипид» находились в тысячах километров от планеты Парсона.

Десять минут прошло: никаких признаков Фрискела. Я вкратце обрисовала ему свою миссию по ультраволновому радио, правда, не описала себя. Не хотела портить сюрприз.

Однако пока что сюрприз преподнесли мне.

К счастью, во время межзвездного полета я убивала время на то, чтобы запомнить план станции. Может, я сумею найти офис Фрискела без посторонней помощи.

Я стояла лицом к югу. Гидропонный сад должен располагаться за спиной, под закрытым куполом, значит, административные здания находятся прямо по курсу…

Я поспешила вперед, пытаясь развлечься мыслями о реакции Фрискела на мое появление.

Но счастье оказалось недолговечным. Лампы в коридорах едва тлели — должно быть, здесь экономили электричество, а со звуками дело обстояло и того хуже. Как я ни вслушивалась, удавалось уловить лишь легкий гул, изредка — металлическое клацанье да шелест собственного дыхания. И воздух пах чем-то противным. С каждой минутой я все сильнее подозревала, что станция Парсона давно законсервирована, и мне придется выяснять причину: занятие не из приятных.

— Сьюзи, — сказала я себе, — воображение в твоей работе — ненужная роскошь.

И тут до меня донесся вой медицинского сканера, неразличимый для человеческих ушей. Если это Фрискел получает данные, мой розыгрыш будет напрочь испорчен. Но работающий сканер, по крайней мере, предполагал чье-то присутствие!

Я немного приободрилась и продолжала шагать по унылым и чрезвычайно смрадным коридорам.

Добравшись до двери, которая, по моим расчетам, была мне нужна, я совершенно по-идиотски обрадовалась, когда внутри кто-то заворочался. Оставалось лишь тихо постучать.

— Профессор Артаб? — осведомился приглушенный голос. — Это уже вы?

— ‘азумеется, — заверила я. По причинам, которые я объясню в свое время, мне не удается произносить букву «р».

На двери стояли электронные замки с дистанционным управлением. Можно было также нажать на широкую грязную сенсорную панель. Я нажала на панель — как всегда, рассеянно удивляясь количеству пальцев на собственной руке. Целых семь!

Я вытерла ладонь о свои ложные слаксы, ожидая, пока дверь скользнет вбок, и быстро переступила порог. Пришлось пригнуться, чтобы не удариться о притолоку.

Фрискел удерживал одной рукой стопку бумаги, другая рука была протянута для рукопожатия. При виде меня листы бумаги в испуге разлетелись.

Почему-то это вовсе не показалось мне смешным. А уж манера тыкать указательным пальцем мне в грудь была и вовсе неприятной.

Довольно молод… лет тридцати. Глубоко посаженные голубые глаза словно наползают на нос картошкой. Очевидно, он не нуждался в депиляции: на безволосых руках и голове красовались шрамы, одна бровь вообще отсутствовала. Он был пропитан ароматом станции, и запах этот напоминал горелую лимонную корку.

Наконец бумаги перестали летать по помещению. Фрискел немного опомнился.

— Вы профессор Артаб? — прохрипел он, убирая палец.

Я утвердительно кивнула.

В вазе на его столе, рядом с древним микротелефоном стоял алый цветок на блестящем зеленом стебле. В воздухе не было ни малейшего дуновения, и все же цветок покачивался.

— Иисусе, вы должны были предупредить… — Его толстые лапищи явно подрагивали. — Господи, меня чуть инфаркт не хватил!

Я разговаривала с этим человеком еженедельно, и его английский, сильно сдобренный местным выговором, все еще казался чарующе оригинальным.

Невинной душе даже обычный болт покажется оригинальным.

— Пвостите, — пробормотала я, нагибаясь, чтобы помочь собрать бумаги. — ‘азве в ‘азговове не упоминалось о том, что я гиб-видиум?

Мне было неловко признать, что моя маленькая шуточка была намеренной. Даже подкрасться сзади и завопить ему в самое ухо — и то было бы остроумнее. И еще одно унижение терзало меня: неспособность произнести «гибридиум».