Владимир Васильев - Смерть или Слава

Я мысленно щелкнул Чистякова по носу – напоминать о потерянном корабле сейчас совершенно излишне. Слишком свежа рана – вон, как Юлька морщится. Но они правы, Риггельд действительно упоминал каньон. И рекомендовал нарезать кустарнику, чтоб спрятать корабль. Значит, рядом с каньоном должны быть эти самые покрытые зеленью холмики.

Точно, где-то здесь. Надо лишь поискать. Участок, где возвышаются холмы не так уж и велик в сравнении со всей карстовой долиной.

– Пойдем-ка на бугорок поднимемся, – предложил Костя. – Осмотримся с высоты, то-се…

– Пойдем, – охотно согласился я и взглянул на Юльку. – Ты с нами?

Она кивнула.

– И я с вами! – заявил пацан, который, оказывается, тоже выбрался из вездехода, и уже давно втихомолку подкрался и терпеливо подслушивал наш разговор. Его пожизненно удивленный сосед-американер неуверенно топтался рядом с поднятой дверцей вездехода.

Юлька взглянула на Борю и протянула руку.

– Держись, малыш!

Малыш храбро вцепился в ее ладонь.

– Мама говорила, что я уже большой, – сообщил он. – Поэтому я ни капельки не боюсь.

– Правильно, – согласилась Юлька. – Большой. Но мне кажется, нам всем скоро предстоит научиться бояться. И большим, и маленьким тоже.

«Ну и нервы у пацана. Мать на глазах погибла, а он о ней вспоминает – и ничего, – подумал я. – Не должно так быть. Разве так ведут себя внезапно осиротевшие дети? Впрочем, что я знаю о детях? Ровным счетом ничего… Я и видел-то их только издали.»

Юлька несильно пихнула меня в бок:

– Чего задумался, дядя Рома? Пошли…

И мы двинулись к ближнему из левых холмов. Белесые известняковые глыбы во многих местах искрошились, просели, и издалека напоминали неправдоподобно толстые и низкие кораллы. Бегать по такой долине – верный способ переломать ноги. Даже при ходьбе, когда внимательно смотришь куда ступать, и то недолго схлопотать вывих.

М-да. Нежные стали люди, как пересели с коней на космические корабли. Какой-нибудь мой земной предок, завернутый в шкуры и с тяжеленной дубиной наперевес, наверняка прошел бы по самым гиблым местам Ворчливых Ключей зевая и задремывая на ходу. Босиком. А мы пока преодолели двести метров до ближайшего холма, слегка даже взмокли. По крайней мере я.

То и дело приходилось перешагивать или перепрыгивать через трещины; мы с Костей немного поиграли в баскетбол, а роль мяча выполнял Боря – не мог он самостоятельно перебраться через некоторые провалы.

Когда мы ступили на настоящую землю, обычный волжский суглинок, я облегченно вздохнул.

Продираясь сквозь густой стланик, мы достигли вершины. Видно отсюда было действительно получше, но никаких намеков на каньон все равно взглядам не открылось. Уныло поозиравшись на лысой, как коленка, вершине, мы собрались было тащиться назад к вездеходу, но тут Юльке взбрела в голову светлая идея позвать Фила чтоб подогнал машину, и мне пришлось некоторое время надрывать горло. Слава богу, докричался быстро, и американер примчался прямо на вершину. Я сам себе удивился – а сюда мы таким же манером приехать не могли? И зачем только ноги в этих дурацких зарослях макси-кораллов били?

Следующие полчаса мы шарили по округе в поисках каньона (на вездеходе), и наткнулись таки на него. Не знаю, что подвигло Риггельда дать короткому и широкому карстовому разлому громкое название «каньон». Разлом напоминал царапину. Словно неведомый великан пропахал когтем местные известняки. Длиной – метров под сто. Шириной – около тридцати пяти в центре. По краям – чуточку уже. И совсем рядом – один из давешних холмиков с особенно густым кустарником у подножия.

– Ну и ну! – проворчала Юлька с сомнением. – И как бы я, интересно, сюда садилась, в каньон?

– На гравиприводе разве что… – оценил я. – Крылышки твои только помешали бы.

Юлька вздохнула.

– Эт' точно…

Чистяков и Фил глядели на нас с уважением. Да, им никогда не приходилось опускать на поверхность Волги звездолеты. А мы с Юлькой говорим об этом как о чем-то обыденном.

Но все посадки для нее и для меня отныне в прошлом. Потому что чужие лишили нас кораблей.

Я до боли стиснул зубы. Будь проклят тот день, когда я получил депешу от Швеллера!

– Глядите! – прервала мои размышления Юлька. – Чтоб мне! Да вот же он, вход!

Сначала я пялился на ничем не примечательный вертикальный разлом-пещерку, а потом вдруг сообразил, что прямоугольное темное пятнышко под косым карнизом вовсе не тень необычайно правильных очертаний, а входной пульт-терминалка. Цифровой замок!

В два прыжка я оказался рядом, забыв, что еще недавно опасался переломать ноги. Код, который сообщил мне Риггельд, я прекрасно помнил. И тут же ввел.

Известковая глыба в стене каньона вдруг дрогнула и отъехала на добрый метр, открывая щель-проход. Проход в кубический тамбур-шлюз. Я на такие вдоволь насмотрелся в шахтах астероидов Пояса Ванадия.

Чистяков тут же юркнул в проход, словно таракан в укрытие.

– Э! – запротестовала Юлька. – Корабля у меня, конечно, нету, но хоть вездеход ветками завалить надо? А ну, мужики, за ножи – и вперед, к кустам!

– Резонно! – вздохнул я. – Пошли, Фил…

Американер промямлил:

– А-а-а… Ножа… У меня… А-а-а… Нету…

– Дам я тебе нож, – еще раз вздохнул я. – Только ты меня не режь, ладно?

Фил принял протянутый клинок, повертел в руках и недоверчиво воззрился на меня. Е-мое, он что, пленником себя считает? А, в общем, хрен с ним, не до него…

– Костя! – позвал я. – Хватит сачковать! Кусты ждут!

Вездеход мы погребли под грудой веток довольно быстро. Теперь казалось, что зеленая поросль в одном месте выбросила продолговатый язык и спустилась с холма на самое дно каньона. Даже красиво получилось, честное слово. Хотя я понимал: листья на срезанных ветках скоро пожухнут и красота испарится без следа. И маскировка наша обернется своей противоположностью – грудой умирающих кустов рядом с живой зеленью.

Жаль, нет маскировочной сетки, как у запасливого Смагина. Только не буро-зеленой, а желтовато-белесой, под известняк. Тогда бы чистяковский вездеход точно никто не заметил бы.

Управившись, мы с Костей и несколько повеселевшим Филом вернулись к шлюзу и ступили на территорию риггельдовского бункера. Внутри он оказался чуть уменьшенной копией стандартного купола волжских старателей. Эдакий пузырь, вплавленный в толщу известняка. Перепонка почти посредине – пол; под полом – коммуникации, жилищная автоматика и батареи. Наверху – мебель и мелкие блага, которые напоминают нам, людям, что мы все-же цивилизованные существа. Правда законы у нас все равно волчьи… Почти у всех.

Вот именно – почти. Как жаль, что раса состоит не только из таких, как Юлька, как Костя Чистяков, как Риггельд, Смагин и Шумов, как Мишка Зислис… Но увы – среди людей хватает и уродов вроде тебя, дядя Рома: тех, кто призывает армады чужих кораблей, сначала стреляет, и лишь потом думает. Пацанят, вот, безотцовщиной делает…