Питер Гамильтон - Звезда Пандоры

— А какой в этом смысл? Таким образом я сохраняю контроль над технологией. Машина выполняет мои команды. Все остальное — это механтропоморфизм. Не надо относиться к груде металла как к равному существу и просить сделать то или другое. В конце концов, кто здесь главный — мы или они?

— Понятно. — Дадли улыбнулся, ощутив неожиданную симпатию к этому человеку. — А слово «механтропоморфизм» существует на самом деле?

Лев Уокер пожал плечами:

— Если и нет, то должно, поскольку буквально все Содружество практикует это явление, словно новую религию.

Поселок быстро скрылся из вида, и они продолжали ехать по дороге, идущей параллельно берегу на расстоянии около двух километров от океана. Между пологими песчаными холмами Дадли порой удавалось уловить красивый блеск чистой воды. На небе не было ни облачка, и воздух казался совершенно неподвижным. Яркий свет придавал кудрявой траве и прибрежным водорослям более темный оттенок, так что листья казались вырезанными из нефрита. Вдоль дороги росли чахлые низкие деревца; на первый взгляд они напоминали земные пальмы, только их листья, заканчивающиеся длинными красными шипами, больше походили на кактусы.

В пятидесяти километрах от поселка дорога уходила вглубь материка. Лев Уокер сделал замысловатый жест, и пикап послушно свернул на узкий песчаный проселок. Дадли, опустив стекло, наслаждался свежим морским воздухом. Он оказался совсем не таким соленым, как в большинстве миров, соответствующих типу Н.

— Заметили, как дорога поворачивает от океана? — спросил Лев Уокер. — Между ней и берегом оставлено множество земельных участков. Лет через тридцать, когда город разрастется, их будут продавать по десять тысяч долларов за акр. Весь этот район застроят пляжными домиками для богачей.

— Разве это плохо?

— Не для меня, — со смехом ответил Лев Уокер. — Тогда меня здесь уже не будет.

Еще через пятнадцать километров показался дом Льва Уокера. Он стоял в изогнутой долине, закрытой грядами дюн, протянувшихся вглубь континента на несколько километров. Само здание представляло собой низкое бунгало из жемчужно-белого сухого коралла, построенное на вершине крупной дюны в нескольких сотнях метров от берега. Широкая веранда с солярием была обращена в сторону океана. Большой купол стандартной обсерватории из металла и бетона возвышался чуть дальше за дюной.

Приветствовать их, радостно виляя хвостом, выбежал золотистый Лабрадор, и по пути к дому Лев Уокер не раз останавливался, чтобы его погладить. Метрах в двадцати от здания Дадли уловил отголоски яростного спора.

— О боже, они все еще не перестали, — пробормотал Лев Уокер.

Тонкая деревянная дверь с треском распахнулась, и из дома выскочила молодая женщина. Даже Дадли, привыкшему видеть в кампусе множество привлекательных лиц, она показалась ошеломляюще красивой.

— Он свинья! — бросила она, пробегая мимо Льва Уокера.

— Да, конечно, — смиренно согласился он.

Женщина, убегая к дюнам, вряд ли его услышала. Ее лицо выражало такую решимость, что можно было подумать: она не остановится, пока не достигнет границы мира. Лабрадор проводил ее грустным взглядом и вновь повернулся к Льву Уокеру.

— Не волнуйся. — Он потрепал пса по голове. — Она вернется, чтобы накормить тебя ужином.

Они были уже у самого дома, когда дверь снова отворилась. На этот раз вышел молодой человек. Его миловидное лицо казалось почти таким же прекрасным, как и лицо женщины, и, если бы он не был обнажен по пояс, Дадли мог бы засомневаться по поводу его пола.

— Ну и куда же она отправилась? — проскулил он.

— Не знаю, — кротко откликнулся Лев Уокер. — Она мне не сказала.

— Ну и ладно, я не буду ее искать.

Ссутулившись и пиная песок босыми ногами, парень зашагал к пляжу.

Лев Уокер открыл дверь и жестом пригласил Дадли войти в дом.

— Извините за эту сцену.

— Кто это? — спросил Дадли.

— На данный момент мои спутники жизни. Я очень их люблю, но порой задумываюсь, стоят ли они этого. Вы женаты?

— Да. И уже не в первый раз.

— Ну, тогда вы меня понимаете.

Внутреннее убранство дома было выдержано в классическом минималистском стиле, что превосходно соответствовало его расположению. Центром холла служил большой круглый очаг. Из высоких сводчатых окон открывался ничем не заслоняемый вид на бухту и океан. От кондиционера веяло приятной прохладой.

— Устраивайтесь, — предложил Лев Уокер. — Полагаю, вам не помешает выпить. Через минуту я отведу вас взглянуть на телескоп. Вы успеете с ним ознакомиться. Уверен, вы будете удовлетворены.

— Спасибо.

Дадли опустился на один из просторных диванов. В этом окружении он чувствовал себя совершенно пустым и бесцветным — не столько из-за роскоши дома и его окрестностей, сколько из-за темперамента живущих здесь людей.

— Это совсем не то, чего я ожидал, — признал он несколькими минутами позже, после глотка весьма неплохого виски пятидесятилетней выдержки из запасов Льва Уокера.

— Хотите сказать, вы ожидали встретить кого-то похожего на вас? Не обижайтесь, друг мой.

— В этом нет ничего обидного. Так что же вы здесь делаете?

— У меня богатые родители. Не слишком богатые, по меркам Земли, но достаточно состоятельные, чтобы чувствовать себя уверенно. Так что я родился с увесистым трастовым фондом, затем вырос и заработал еще денег на рынке сырья. Все это было пару омоложений назад. С тех пор я просто бездельничаю.

— Но почему здесь, на Таньяте?

— Тут граница, очень далекая от нашей стартовой точки, откуда все начиналось, ну, за исключением Дальней. Это удивительное место, хотя все считают его самым обычным. Здесь я могу сидеть по ночам и смотреть, куда мы движемся. Вы ведь тоже смотрите на звезды, Дадли, вам известно, какие там можно увидеть чудеса. А те кретины, что остались позади, никогда не смотрят. То, где мы сейчас находимся, наши предки считали Царствием Небесным. А я могу выглянуть из их «небесного царствия» и посмотреть на наше будущее. Разве это не великолепно?

— Да, конечно.

— Здесь видны звезды, которые невозможно заметить с Земли невооруженным глазом. Они посылают с небес свой свет, а я хочу их узнать.

— Я тоже.

Дадли в знак согласия приподнял свой хрустальный бокал, бывший старше содержащегося в нем напитка на добрую сотню лет, и осушил его залпом.

Молодые люди, слегка остыв поодиночке, вернулись через пару часов. Они смущенно поздоровались с Дадли, и Лев Уокер представил их как Скотта и Чи. В качестве искупления своей вины они разожгли на пляже неподалеку от дома большой костер из местного плавника, обладавшего любопытной спутанной структурой волокон. Костер разгорелся к тому времени, когда солнце спустилось к самому океану. Над песком заплясали высокие языки пламени и вспорхнули яркие оранжевые искры. Под костром они зарыли несколько картофелин, а когда пламя стало угасать, приготовили импровизированное барбекю.