Валерий Быков - Королева ульев

— Да нашла, мы с химиками назвали его бром, он содержится в воде, в той взвеси щелочи чт около дна в небольших количествах.

— И каковы его характеристики? — На минуту заинтересовался королевой учёный.

— Бром это окислитель, именно то, что мы искали, он занимает место окислителя в таблице элементов. Но, его окислительные способности очень слабы, он куда слабее фтора. Я думаю, я уверена, на основе таблиц зависимостей… В общем фтор, самый эффективный окислитель в природе, а значит, мы не сможем создать более мощный ракетоноситель, чем уже созданные на фтороводороде. Так что, совершить перелёт с планеты на планету, да ещё и живому немезийцу, это просто не возможно. Ты слышишь Крит? Слышишь? Всё, крах, конец космической программе.

— Знаете что это такое королева?

— Кусок белой хрупкой керамики?

— Да, это кусок белой хрупкой керамики, такой керамикой был покрыт весь батискаф после подъёма, её толщина около 0,5 миллиметра.

— Но откуда этот налёт?

— Этот налёт ни что иное, как неонид железа. Я еле-еле смог отколоть кусочек. И то, это керамика, и она хрупка, это не монокристалл.

— И?

— Это неонид королева, соединение, в котором простой инертный газ, неон, выполняет функцию окислителя. А восстановитель железо, я думаю, под огромным давлением, неон превратился в окислитель. В такой мощный окислитель, что в нём сгорел монокристалл. И неона на планете сравнительно много, его можно добывать сотнями тонн.

— То есть мы нашли окислитель? — Удивилась королева.

— Да, королева, мы нашли окислитель, он всегда был у нас под носом, неон, сильнейший окислитель, минимум в несколько раз более мощный, чем фтор. Он мощнее фтора не на 10 % и не на 30 %, он мощнее фтора в несколько раз.

— Но как он смог окислить что-либо, там же не кислота, а щелочь. Щелочь не окисляет, она восстанавливает.

— Я думаю, это связано с электричеством, которое мы использовали для охлаждения поверхности батискафа. Оно сыграло роль катализатора, я сейчас изучаю процесс, судя по всему, требуется либо очень большое давление и тогда горение идёт без электричества. Либо в три раза меньшее давление, и тогда горение идёт при помощи электричества. В любом случае, на пути к реализации нашей с вами цели встаёт необходимость создания супер давления, это может быть очень сложно. Но принцип мы нашли, создали, и это главное, я уверен, что дальнейшая разработка этого направления, многое даст…

— А что делать с батискафом и глубинными исследованиями?

— Я думаю, их стоит продолжить, раз уж мы достигли дна, думаю, наша экономика вполне потянет всю вашу научную деятельность, космическую программу и исследования ядра планеты. Тем более, что не смотря на отсутствие окислителя, мы можем найти нужные нам металлы. И ещё кой что, очень важное.

— Что ещё?

— Я проверил, радиоактивность, её природа не естественна, это не ошибка датчика.

— А что?

— Я давно задумывался, наша планета отдаёт тепла на много больше, чем принимает от солнца, почему? Откуда берётся тепло? И так много? Ведь солнце производит на протяжении очень многих лет огромную массу тепла, и это не может быть горение, и даже горение неона тоже не может быть. Источник энергии другой, и вот когда я увидел эти данные по радиации, вся мозаика тут же выстроилась в голове у меня.

— И?

— Радиация, королева, это побочный продукт производства колоссального количества тепла солнцем. Но солнце больше нашей планеты, и давление в недрах его на много больше, процесс идёт активнее. Поэтому оно такое горячее. Но в недрах нашей планеты есть тот же источник что и в недрах солнца. Принцип один и тот же, и он связан с супер давлением. Радиация на большой глубине выше, потому что там идёт тот же принцип что и на солнце, это единственное объяснение. Я не знаю, что представляет из себя этот принцип. Но он есть, и результат наличие слабой радиации в недрах Нептуна.

— А есть ли у этого практическое применение?

— Да. Если мы научимся использовать этот принцип, экранируем экипаж на корабле от радиации, мы сможем добыть очень много энергии из материи, в сотни и тысячи раз больше, чем из горения алюминия во фторе. Вот даже так. И тогда мы сможем отправить не только маленький зонд на другую планету, тогда мы сможем запустить в космос целый батискаф с экипажем, и даже можно отправить колонистов на Уран. Такое возможно. Этот солнечный принцип открывает такие возможности, по сравнению с которыми, фтороводород, это просто средневековье.

— И что делать?

— Думаю, для начала можно попытаться найти радиоактивные вещества. ММ… Это теория, но я думаю, что там где больше радиации, там больше и тепла. Если мы получим такие радиоактивные элементы, они наверно будут с радиацией производить тепло. Надо создать на дне базу. Построить много батискафов, и отправить их исследовать дно, а также можно пробурить шахты на дне, ещё дальше вглубь, и постараться с помощью датчиков радиации, счётчиков Гейгера, постараться найти те места, где радиоактивный фон выше. Быть может, мы даже найдём руду, которую можно обогатить…

— Это очень дорого, строить большую базу на дне, и трутни могут погибнуть от радиации.

— Да, но королева, вы же хотите колонизировать космос? — Поставил ребром вопрос Крит.

— Очень хочу, и ты прекрасно знаешь это.

— Ну вот…

— Это потребует много времени и ещё больше исследований.

— Ну, хорошо, нам будет, чем заняться, а я пока исследую особенности горения неона, и быть может смогу создать на нём двигатель, отправим ракету к Урану, хотя бы фотоаппарат, снять, что там…

Размеры пресса, внутри которого шла реакция горения водорода в неоне, достигли внушительных размеров, стенки по 30 сантиметров прочнейших монокристаллов, и только после этого начиналось горение, под давлением в 102 гига Паскаля. Пропускание через зону горения значительных по мощности токов, позволяло снизить потребное давление до 60 гига Паскалей, и всё равно это было слишком много, слишком большое давление. Запустить ракету с двигателем подобной массы было сложно. К тому же, при таких давлениях возникали проблемы и с самой подачей топлива в камеру сгорания.

Крит смачно выругался про себя, замерив показание датчика давления, при котором начиналось горение. К нему подошёл его ученик Динс.

— Это не возможно учитель, создать двигатель с таким давлением.

— Я знаю.

— Даже если создать камеру сгорания, она будет слишком тяжёлой, теряется смысл…

— Нам нужны боле прочные элементы, чем монокристаллы металлов.

— Но они итак на пределе возможностей.

— Нет, не на пределе. Та керамика, которую мы получаем, это хрень да… Но валентность растёт, я думаю, попробовать вырастить из ней монокристалл.