Рустам Панченко - Инвалид. Том первый

Когда пришел в себя, то сразу и не понял, что изменилось. Одно ясно — что-то было не так. И лишь потом, спустя минут десять, субъективного времени, осознал где же нахожусь.

Я был дома! И это очень радовало. Но, все же, присутствовало какое-то несоответствие. Потребовалось несколько минут, чтобы мозги сообразили, что же не так. Звуки! А вернее их отсутствие, сразу же привлекло мое внимание, хотя и не явно. Подразумеваю нормальные для нашей квартиры шумы. Например, как на кухне мама готовит кушать, как бежит из крана вода или работает микроволновка. Или как отец смотрит сетевой видеоканал и что-то жует. Как это ни странно, но жует он довольно громко и прикольно.

В данный же момент всех этих звуков не было. Такое впечатление, что попал в звуковой вакуум. И снова начала поскуливать паранойя, предсказывая, что причины происходящего, а вернее, не происходящего, меня очень не устроят. Вот бы еще понять, что это означает? Ответа не было. Как не было ни одной живой души вокруг.

Проблему «что делать дальше» решила чистая физиология. А именно — мочевой пузырь. Именно он дал команду на приведение тела в вертикальное положение и быструю транспортировку оного в комнату без окон. То, насколько быстро описал происходящее совсем не соответствует скорости выполнения поставленной задачи. На ноги поднялся, приложив для этого все силы. Поэтому в вертикальном положении оказался запыхавшимся и, как это не парадоксально, мокрым от пота. Честное слово, такого я от себя не ожидал. Да и понять, что же такого тяжелого в подъеме из постели — не понимаю. Но, факт есть факт.

Сделать первый шаг было не легче. И если бы не нужда, то завалился бы обратно. Не сделал этого по одной довольно прозаичной причине — очень уж не хотелось, чтобы мама стирала после меня… Ну, вы меня поняли.

Шаг. Второй. Третий. И не удержавшись, полетел носом в пол. Странно, но даже выставить перед собой руки не успел. Такое впечатление, что я просто конкретно торможу. Рефлексы, которые должны были сработать в данной ситуации просто не успевали за происходящим. Руки совсем не хотели работать с необходимой скоростью. Результат — шишка на лбу и разбитый нос.

Кровь, начавшую капать из носа, на автомате попытался вытереть рукавом рубашки непонятного покроя, которой у меня отродясь не было. Видимо одежка осталась из психушки. Надо будет переодеться, а то чувствую себя каким-то неполноценным.

Еще раз попытался вытереть кровь, и тут… Рукав задрался до локтя, и предо мной предстала моя левая рука. Такого ужаса, какой испытал при взгляде на то, что от нее осталось, забыть никогда не смогу. Если бы это была кость, обтянутая кожей, то это смотрелось бы еще более-менее презентабельно. Но, язвы, заполонившие все доступное на ней пространство, заставили бы ужаснуться даже самого небрезгливого. И самое главное — до того, как началась последняя процедура, все было в норме. Это если не считать нескольких ранок оставшихся от укуса лесной гадины.

Хотел впасть в шоковое состояние, но зов природы не дал этого сделать. С трудом переставляя ноги и руки просто пополз в нужном направлении.

Двери были чуточку приоткрыты, что дало возможность открыть их и вползти внутрь. Как взбирался на унитаз рассказывать не буду. Это отдельная эпопея и к данному повествованию она не будет иметь никакого отношения.

Сесть-то я сел, а вот дальше. Организм просто забыл, что он должен делать. А раньше все это происходило на автомате. А когда повернул голову налево и уперся взглядом в зеркало, то просто заорал не своим гласом. На меня уставилась какая-то уродливая тварь с глазами навыкат. И с перепугу, наверное, организм тут же вспомнил, что он должен делать в туалете.

Неужели это я? Я не могу так выглядеть! Это неправильное зеркало! Это последствия болезни, и я обязательно поправлюсь! Эти мысли устроили настоящий хоровод в моей и без того больной голове. Почему? Как? Почему со мной? Ответов не было. Начали дрожать руки. Все тело начал бить какой-то озноб. А потом вдруг щелк… и я резко успокоился. Буквально секунда, и мысли стали чистые и ясные.

Уже немного легче поднялся на ноги и потопал в ванную. Очень захотелось умыться холодной, а лучше всего ледяной водой. Голова под кран влезать отказалась. Да это и нормально. Она туда никогда не влезала. Пришлось впихнуть ее в душевую кабинку и полить из лейки. Хотя вода и была практически ледяной, помогло это не сильно. Скажем так, легче стало морально.

Кое-как протерев длиннющие волосы, которые я никогда не носил и не любил отправился на кухню. И здесь меня ожидал дальнейший сюрприз. Не скажу, что очень этому обрадовался, но отнесся довольно спокойно.

Вошел и без приглашения уселся напротив профессора, непонятно каким макаром оказавшегося на кухне. Он, не говоря ни слова, подвинул в мою сторону стакан, который был наполовину наполнен водой.

— Пей! — практически потребовал Сергей Петрович.

Так как жажда уже намекала о себе довольно большой сухостью во рту, то не стал кочевряжиться, а решил влить в себя все одним глотком. Увы, этого не получилось. Как ни крути, но пить что-то серьезнее пива доводилось не часто. Да и то, когда была такая возможность, старался не злоупотреблять. Очень уж красноречивыми были обещания отца на этот счет.

Внутрь успело проскочить всего лишь три глотка. То ли это была водка, то ли чистый спирт, сказать не могу. Нет у меня опыта их употребления. Поэтому примите на веру, что гадость в стакане была довольно высокоградусная.

Когда наконец отдышался, постарался отсунуть подальше от себя эту дрянь. Даже успел дать себе обещание больше не пить такую гадость.

— У меня для тебя есть две новости, — сообщил профессор чуть ли не замогильным голосом. — С какой начинать?

Вопрос звучал как-то неправильно. Поэтому решил уточнить.

— Вы имели ввиду хорошую и плохую?

Ведь именно так должен звучать этот вопрос? Или я снова неправ?

— Новости две. И обе для тебя плохие, — отрезал сидящий напротив человек, с уставшим видом попивая что-то из чашки. Вероятно, чай, так как кофе должно бы давать больше аромата. — Хотя, нет.

Немного помолчав и потерев затылок пятерней, он добавил.

— Одна — чуть-чуть хорошая.

Что дальше говорить, или о чем спрашивать, просто не понимал. Вот только нечто внутри подсказывало, что обе новости мне не понравятся очень сильно. Пока собирался с силами, чтобы что-то ответить, Петрович решил сам начать повествование. Было видно, новость, которую он собирается сообщить, ему очень сильно не нравиться. Но озвучить ее он должен.

— К хорошим новостям относится та, что ты здоров, — но, взглянув мне в глаза уже тише добавил, — если так, можно сказать. И это плохое в этой новости.