Дмитрий Самохин - Цепные Псы Россы

— Нет, гражданин полковник, — вырвалось у Рудоу.

— То что мы на хрен гореванам не нужны. Они в своих лесах счастливы, и им не Мирград, ни Оверст, ни Шельмц, ни Лисс не нужны. Не будет фортов и цепных псов, гореваны останутся в своих лесах и станут мирно жить рядом с нами, — последние слова Нимрод произнес почти шепотом.

— Крамольные мысли говорите, — заметил осторожно Рудоу.

— А ты сейчас иди к себе в комнатку, возьми листик бумажки и вместо того, чтобы жопу им наяривать, напиши в отдел внутренних расследований косяк, и тебе польза, глядишь в чине повысят, и я со скуки не умру, — посоветовал Нимрод, а сам в глаза смотрит пристально и буравит взглядом.

— Да ладно вам, гражданин полковник, мы с вами… — замялся Рудоу.

— И вот что я тебе в таком случае, Рудик, скажу. Первые десять лет я этих гореванов ненавидел как гнусных животных, врагов всех летиан, потом лет пять мне было все равно. А теперь я их ненавижу, потому что вместо того чтобы построить свою жизнь по всем законам в счастье и благополучии, я жизнь то свою попросту просрал. И все из-за них.

Рудоу и раньше доводилось слышать такие речи. Слова полковника Нимрода не были для него как гром среди чистого неба. Подобные теории давно бытовали среди солдат, только вот вслух их никто не осмеливался высказывать. Только самому близкому проверенному человеку. И с чего бы это, полковнику перед ним душу изливать. Может, он таким образом пытается проверить его твердость духа и преданность. Разводит доверительные беседы, а потом проверит в отделе внутренних расследований, отправил Рудоу косячок доноса или нет. И если нет, значит поддерживает ересь, стало быть его можно в лишенцы переводить и в Резервацию Тухлая Лощина, чтобы другим неповадно было.

— И ведь главное ни конца ни края этому не видно. Летиане на Россе уже больше тысячи лет и все это время мы воюем с гореванами. Они неистребимы. Или эта ситуация кем-то программируется сверху. Пока летиане живут в страхе перед гореванами, они управляемы и нужны все эти институты власти, да и рабочая бесплатная сила есть, лишенцы и гореваны. Ведь они добывают нам полезные ископаемые, они работают грузчиками, они трудятся ассенизаторами, дворниками и прочей чернью. Всем удобно.

Нимрод выхлебал водку из стакана, руки у него дрожали и половину водки он пролил себе на грудь.

— И представь себе, Рудик, всем удобно, а я жизнь профукал. Я уж думал, сдам этих пришельцев, получу повышение, смогу избавиться от форта и перебраться в город, заживу новой жизнью. Женюсь в конце концов, а потом и детишки пойдут. Все как у нормальных летиан. Мне в молодости хотелось быть героем, как полковник Блидри, или агент Ренми, а теперь только тихой спокойной жизни хочу, чтобы как у всех. А они меня так подло, так дешево… они мне руки и ноги переломали, мечту вырвали и в унитаз спустили, сволочи.

Нимрод замолчал. Рудоу не знал, что сказать. Глупая ситуация, полковник перед ним душу изливает, а он не может и слова сочувствия или понимания из себя выдавить, хотя Нимроду его сочувствие на фиг не сдалось.

— Чувствую, сопьюсь я. Не могу я уже трезвым глазом на наш форт смотреть, сопьюсь. Точно сопьюсь.

— А что если нам завтра пресс-конференцию собрать? — неожиданно осенило Рудоу. — Позовем журналистов, они такие сенсации любят, покажим им наших пленников, расскажем им, все документы предъявим, отчет мозгоклюя, да видеосъемку с места крушения их корабля. Весьма убедительно.

— Откуда мы журналистов возьмем? — устало спросил Нимрод.

Видно его эта идея не вдохновила.

— У меня остались с довоенной жизни связи. Подключим, да они клюнут на такой жаренный материал. Это же сенсация.

— И кто его разрешит показывать? Его завернут в самый последний момент. Такие сенсации принято хранить в секрете. А нас с тобой переведут в касту лишенцев и отправят в Гнилую Лощину.

— У нас же демократия, свобода слова! — горячо воскликнул Рудоу.

— Ты бы потише кричал. И у стен уши есть, — сказал Нимрод.

Если бы он знал, насколько оказался прав, нашел бы тут же эти уши, да пустил бы на месте в распыл.

— Свобода слова чаще всего порождает за собой несвободу передвижения для в конец осмелевшего. Я думаю ты меня понимаешь. И не важно когда, но наглец за свою свободу слова поплатится. Рано или поздно.

Нимрод наполнил стаканы.

— Давай, Рудик, по последней. И ты запомни. Что эти пришельцы являются государственной тайной, хоть их и признали гореванами. И за нарушение этой тайны положено что? Вот то то и оно. Сиди тихо и не чирикай. Попусту. Да меня старика не слушай.

Нимрод выпил залпом водку.

— Я пойду спать. И тебе того же советую. Нам завтра рано выезжать.

Рудоу выпил свою порцию, поднялся и направился на выход.

— Посмотри направо. Что это? — спросил Дизель, толкнув Магистра локтем в бок.

Полчаса назад они сошли с железной змеи в городе Прелата (все называли это место именно так, словно у города не было своего имени) и теперь медленно брели по извилистым серым улочкам древнего поселения. О том что этот город очень древний говорил каждый камень, встреченный на пути, каждая травинка, пробившаяся сквозь брусчатку.

— Где? Ты о чем? — спросил Магистр.

Борис никак не мог избавиться от чувства тревоги. Ведь пока они тут прохлаждаются, да налаживают контакт с инопланетной расой, его дочь в плену у извергов. Егерь постарался и расписал в красках летиан и их подручных. Только вот Борису казалось, что доверять его словам на все сто процентов не стоит, нельзя верить в то, что говорят враги друг о друге. Большая часть их слов рождена в горячке взаимной ненависти. К тому же рассказы Егеря ужасали. Он не хотел даже мысль допустить, что его Танька сейчас испытывает на себе подобное внеземное «гостеприимство».

— Да вот.

И Борис увидел о чем говорил Дизель. На сером фоне стен их красные балахоны выглядели чересчур вызывающе. Восемь фигур в красном застыли коленопреклоненно, образовав круг. Гореваны не шевелились, только доносилось низкое горловое гудение, они тихо раскачивались из стороны в сторону и их балахоны шелестели. Но удивило Магистра вовсе не это. Подумаешь молятся гореваны своим древним богам, эка невидаль. У них не было лиц. Точно кто-то вооружился стирательной резинкой и аккуратно стер все черты лица. Белые мертвые пятна под капюшонами балахонов, ничего не выражающие пустые маски, там где должна была быть индивидуальность разума.

— Чтоб у меня «разгонник» замкнуло, — выдохнул изумленно Магистр.

После столкновения с крысонорами в подземельях Чернавского леса, они практически перестали пользоваться мысленной речью, да и к возможностям «разгонника» прибегали крайне неохотно.