Дмитрий Самохин - Цепные Псы Россы

— Забудь. Когда ты вернешься, ее уже другой драть будет.

За это Кудрявый выбил ему передние зубы. Еле разняли, а то вообще размозжил бы ему голову об асфальт. Тогда бы Кудрявый не то что девушки, света белого бы очень долго не увидел. Лишенцы, попадающие на урановые выработки, выбираются на поверхность только когда их списывают на кладбище. А кладбище для лишенцев — братский погребальный костер, да выгребная яма за Резервацией.

Рядом с Кудрявым трясся тот самый доброхот. У него теперь в зубах сияли заметные прорехи. Рудоу развел бы бойцов по разным машинам, только не полковник Нимрод.

— Ну что любовнички додрыгались. Вы теперь мальчики дерете друг друга. Вы теперь любовники. И чтобы ни на шаг друг от друга не отходили. И если кто из вас сдохнет, или того хуже увечным сделается, без моей команды, вы у меня страсти на плацу перед всем фортом предаваться будете. А если стоять не будет, то я вам все хозяйство за ненадобностью отрежу. Поняли, любовнички? Уяснили? Приступить к сексу!

Полковник Нимрод всегда был крут на расправу, но и справедлив. Теперь Курчавый и Щербатый будут охранять друг друга от всего остального мира. Глядишь, к концу службы еще и сдружаться.

За Щербатым виднелся сержант Милк. Привычный ко всему, четвертый год службы, как никак, он откинулся на брезентовый полог и дремал. Разморило бедолагу. Рот приоткрыт. Того и гляди муха залетит. Ниточка слюны повисла с губы.

Рядом с Милком сидел Медведь. Примечательная личность. Поговаривали что парень из бывших безопасников. Охранял особняк одного из финансовых воротил, да на свою беду приглянулся его молоденькой жене. Пару месяцев они кувыркались в безопасности, а потом рогатый муженек их застукал, полез к жене морду бить, да оказался в реанимации в состоянии комы. Медведь если заломает, то основательно. В суматохе Медведя начальство решило спрятать в Рубежном форте. Жалко же мужика. Оклемается воротила, с койки слезет и не жить Медведю на свободе.

Рудоу ухмыльнулся. Пестрая компания у них подобралась. Такого добра еще два грузовика позади по пустыне петляло. Перед отъездом капитан слышал, что скоро еще два состава бойцов в Рубежный форт отправят, да пять связок Цепных Псов. Намечалась какая-то заваруха, а он ни сном ни духом. Правда перед отъездом военный комендант вручил Нимроду запечатанный коричневый конверт, открыть который он мог только по прибытии в Рубежный форт.

Капитан Рудоу полагал, что вся суть в коричневом конверте. Если бы не он, тряслись бы они сейчас в других грузовиках, что перевозят лишенцев к урановым рудникам.

Скрыть факт побега с Сортировки не получилось. Одного беглеца они поймали, со злости отхайдокали так, что места живого не осталось. После больнички его тут же отправили первым рейсом в резервацию Тихая лощина. Там его и похоронят с подобающими почестями. А девчонку так и не нашли. Парень отвлек на себя внимание гончих, а когда его поймали и обнаружили, что он один, след был потерян. Потом еще двое суток искали, только так и не нашли. Гончие пасовали, ничего не нанюхали, такое ощущение, что она сквозь землю провалилась. Когда факт побега всплыл, к розыскам подключилась городская полиция, только и они не справились.

Нимроду конечно досталось. Военный комендант его двое суток и в хвост и в гриву таскал, приезжал военный прокурор, завели уголовное дело, обещали в скором времени под трибунал отдать. А там судьба одна. Искупить вину на урановой добыче. Живым оттуда никто не возвращался.

Нимрод сник окончательно. Благо что не арестовали сразу, запил по-черному. В приказном порядке заставил Рудоу присоединиться. Они теперь парочка близнецов, если одному дорога на рудники ляжет, второй прицепом последует. Как никак за пришельцев гореванов оба отвечали. Нимрод как начальник, а Рудоу как непосредственный исполнитель. Вот и квасили они вдвоем трое суток, ожидая начало военного трибунала. За пределы Сортировки им ходу не было. Рудоу старался половинить дозы, его организм не выдерживал алкогольную атаку, а Нимроду все ни по чем.

Когда за ними пришли, Нимрод с трудом нашел свои штаны и, раскачиваясь словно при сильном шторме, натянул их на худые волосатые ноги. Идти самостоятельно у него не получилось. Рудоу пришлось спасать положение. Два укола отрезвина. Один себе, другой Нимроду и полчаса войны за отхожее место. Отрава из них исходила галопом. В номере был только один унитаз. Рудоу досталась ванная, которую он с радостью и уделал.

Комендант встретил их сурово, но с пониманием. Протянул коричневый конверт и обрисовал обстановку. На следующий день за ними прислали грузовик из военной комендатуры.

Окошко, разделяющее кабину и кузов резко отодвинулось и показалось злое лицо полковника Нимрода.

— Капитан Рудоу, доложите обстановку, — потребовал он.

— Без происшествий, — бодро отрапортовал Рудоу, подумав про себя: «какого хрена старому алкоголику от него потребовалось?»

— Отлично, капитан. Вы это, оставляйте молодняк на сержанта Милка, а сами передислоцируйтесь в наш походный командирский пункт, — приказал Нимрод и захлопнул окошко.

Капитан Рудоу так и застыл с каменным лицом. Это как он себе представляет передислоцироваться. Машина по пустыне на полном ходу идет, а ему получается по борту придется ползти. Сорвешься и под колесами следующего грузовика богу душу отдашь. Но делать нечего, приказ есть приказ.

Рудоу посмотрел пристально на Милка. От рыка Нимрода, тот проснулся и теперь пучил спросонья глаза. Рудоу нашел в памяти самое зверское выражение лица и показал его сержанту. Мол, если допустишь здесь балаган, я тебя на портянки порву, а потом из пушки выстрелю.

Милк, кажется, все понял. Нервно заерзал на месте, поправил лямку автомата, оглядел новобранцев и высморкался в видавший виды платок. Его сморкание произвело на новобранцев впечатление не хуже разорвавшейся рядом бомбы.

— Зверь, — отрекомендовал Милка бойцам капитан Рудоу и, тяжело вздохнув, полез за борт.

Проклиная всех и вся, а в первую очередь старого алкоголика и циника Нимрода, Рудоу откинул брезентовый полог, высунулся наружу, нащупал ногой борт и на счет три шагнул из кузова.

Пока он полз по борту к кабине, он вспомнил всю свою неудавшуюся жизнь, которая могла так до абсурдности глупо и бездарно закончиться. Но Рудоу понимал, что ослушаться Нимрода не мог, полковник считал себя героем. Как никак они теперь снова при деле и их не заклеймили кастой лишенцев, и все эти заслуги Нимрод приписывал себе.

В кабине его уже ждал Нимрод с бутылкой чавгра и двумя стаканами. Рудоу плюхнулся рядом на сиденье, и захлопнул дверцу.

— Это ты правильно сделал, а то жарко чересчур. И какая сволочь пустыню придумала. На фига она нужна. Гореваны не дураки к городу не попрутся. На фиг мы им сдались, — сказал Нимрод и сунул стакан с ароматным чавгром в руки Рудоу.