Ирина Якимова - Error 404 (СИ)

Ее лихорадочную и бессмысленную деятельность оборвал Осан. Среброликий объявил Лереми, что за отправление мысленных сообщений брату и родителям она должна понести наказание.

— А вы на моем месте не поступили бы также? — мрачно спросила Лереми.

— Нет! — Осан даже отступил, как бы отстраняясь от самой возможности подобного. — Мысленные сообщения — путь к тягчайщим преступлениям всезнающих. От мысленной просьбы лишь шаг до внушения. Многие совершают этот шаг, даже не замечая его, а он рвет сразу несколько нитей в переплетении путей. А тот, кто идет на внушение осознанно, рушит судьбу половины планеты! Вспомни Деалу!

Лереми слишком помнила Деалу, потому присмирела:

— Простите. Но ведь это были мои родные!

— Для среброликой вся Сента — родное, — назидательно проговорил Осан. — Прими свое наказание с достоинством.

За стражей Лереми проследовала в верхнюю комнату высочайшей в Деи башни-обсерватории, и ее заперли на сто акатов. И здесь, под неподвижным взглядом сотен звезд, Лереми многое узнала заново. Сента открылась ей как песчинка на морском пляже, как снежинка на бескрайнем снежном поле. Звезды вверху шептались, и у каждой был свой голос и язык. Там было множество миров, и все — населены многообразным чуждым, и все — несут угрозу Сенте… Когда понимание этого в первый раз пронзило Лереми, она даже упала в обморок.

Скоро Осан пришел навестить заключенную. Видимо, уже прочитав новые мысли всезнающей, он принес ей кинжал, которым была убита Деала, и прибор для связи с чуждыми вне Сенты.

— Изучай, — кратко сказал среброликий. И Лереми начала новый этап обучения всезнающей. Наверное, самый важный: получение знаний о Вселенной.

Даже, когда срок ее наказания истек, она не спустилась с башни-обсерватории. Она все летала среди звезд и слушала их песни. Скоро они перестали быть тарабарщиной на незнакомом языке. Каждое обрело смысл, а за этим смыслом стеной встали века и века чужой истории. И Лереми пробивала стену за стеной и впивала в себя миры, что прятались за ними. Теперь она знала все, что знала Деала, и смогла понять наставницу. Понять, но не простить… Она проникла еще дальше — из настоящего в прошлое и будущее чуждых рас и записала в памяти все вариации их мелодий. Настала пора брать в руки судьбу Сенты!

Тогда Лереми спустилась с башни. И, приподняв ее вуаль, заглянув юной среброликой в более не зрячие глаза, Кана, всемогущая, сказала:

— Ты встанешь вместе с нами в совете темной стороны.

И вступив в совет, она продолжала одинокие бдения на башне в часы идей. Никто не тревожил ее. Лереми могла слушать песни звезд и, прослеживая, как вплетается в мелодию Вселенной тихий голос умирающей Сенты, потихоньку начинала мысленно выправлять родной мотив. Когда она делала так, перед ней открывались новые линии путей Сенты, что еще лежат в тени, но скоро в них ударит луч Эдо. И тогда эти пути станут мечами в ее руках — красными мечами, которые повергнут в прах всех врагов родного мира!

Однажды, когда Лереми примеряла, как рукоять очередного будущего меча ляжет в ее руки, дверь обсерватории отворилась.

— Кто это? — недовольно спросила она.

— Ты провидица, ты мне и скажи, — утративший часть звонкости, но все такой же веселый голос Аки. — Затворница! Забыла старых друзей?

Она поняла, что он подходит, но звук его шагов вселил в нее ужас: неуверенные, заплетающиеся… Он же сейчас упадет!

— Аки! — воскликнула она, потянулась к нему, и их руки встретились. Оба опустились на колени. Лереми почувствовала, как серебристая вуаль спадает с лица, хотя Аки не коснулся ее.

— Значит, ты уже не видишь, — ровно сказал всемогущий. Лереми обрадовало, что в его голосе не было ни страха, ни жалости — простая констатация очевидного. — Я тоже уже плохо хожу. Такова плата каст.

Аки был вместе с ней в совете. Появился он там незаметно, во всегдашнем своем стиле, оставив ее в радостном изумлении. Впрочем, этот всемогущий был действительно силен: Лереми слышала, что на темной Границе он пробовал работать уже и с землей, и с водой.

— Я вижу звезды, Аки. Своим предвидением. Это лучше зрения!

— Ты совсем забыла о себе, — он грустно цокнул языком. — А ведь вы должны сначала учиться видеть и слышать окружающую реальность своим предвидением, а уже потом бросаться на штурм Вселенной! Я видел, как ты поднималась в башню… Отвратительное зрелище, недостойное среброликой. Где скользящая походка, где легкость жестов?

— Ты пришел меня ругать? — Лереми чуть отодвинулась от Аки… и попала прямо в его объятия. — Ты специально меня развернул?! Я тебе не игрушка! Пусти!

Она дернулась… и освободилась — его ослабевшие руки не смогли удержать ее. И Лереми тут же стало обидно и горько, теперь за Аки: — Ох, прости! Я не хотела.

— Ничего страшного, — его тон будто чуть замерз. — Видишь, как мы меняемся? Очень быстро, сильно. Я поэтому к тебе пришел.

— Поговорить об этом?

Аки вздохнул:

— Об этом… и о нас. Не пора ли претворить то будущее, которое явилось тебе, в реальность? Наше с тобой будущее?

— Ой, Аки, — она почувствовала, как запылали щеки. — Я совсем забыла! Прости…

— «Забыла» — что это значит у всезнающих? Тебе больше не нравится тот вариант будущего, где ты — моя жена? — его голос напряженно зазвенел. Лереми улыбнулась: пожалуй, ей действительно совсем-совсем не нужно зрение. Все переливы эмоций собеседника отлично отображаются в его голосе.

— Я по-прежнему согласна, Аки. Забыла — значит, уже приняла это будущее и прожила его так глубоко, что кажется, будто свадьба, эньо были на самом деле. Сейчас ты говоришь со мной, а я ясно вижу наших детей. Их двое на ближнем отрезке нашего пути и еще четыре прозрачные фигуры дальше, на разных дорогах будущего.

Они сыграли свадьбу в этот же акат, и венчал их Осан, весь Деи собрался на церемонию. Черная, как небо, и как небо расписанная узорами фосфоресцирующих огоньков толпа заполнила главную площадь. Холодные звезды темной стороны спрятали колкие лучики, и светили ровно и мягко, тьма вечной ночи шелковым полотном расстелилась вокруг. «Вселенная благославляет этот брак», — подумала Лереми и потом больше уже не думала о Вселенной. Сияние звезд угасло, осталось сияние глаз любимого, которые она увидела вновь, теперь уже не глазами, а сердцем и предвидением. Ее шарик эньо впитал эти чувства и превратил их в сладость и свежесть, а когда они обменялись с Аки, у его эньо оказался точно такой же вкус.

Потом они удалились в шатер: зачатие детей было частью ритуала, и невидимая толпа начала первый из радостных свадебных гимнов. Аки опять не прикасаясь снял ее вуаль, и, не торопясь, расстегнул ленту за лентой. А потом будто прохладный приятный ветер погладил тело Лереми. За ветром пришло ощущение ласковых теплых ладоней на груди и бедрах.