Денис Кащеев - Драконья кровь

Со стороны защиты, кроме него самого и Большой Берты, не было никого.

– Именем Его Светлости герцога Флоренци! – объявил распорядитель о начале заседания, и Эд весь обратился в слух.

– Дело по обвинению сэра Эдуарда Драконья Кровь в убийстве сэра Станислава, графа Штерна, переходит в стадию судебного поединка, – пробубнил судья. – Рассмотрев поданные заявки, суд постановляет: бойцом со стороны обвинения выступит сэр Ингвар, барон Лазовский…

Лысый рыцарь рядом с Эдом ударил себя кулаком по колену, демонстрируя огорчение.

– …Бойцом со стороны защиты выступит леди Берта Большая, – закончил между тем маркиз, и Эд, наконец, позволил себе выдохнуть. – Поединок состоится завтра на рассвете и пройдет по правилам согласно статуту справедливости Альберта Светлого. Вопрос о допуске праздной публики суд оставляет на усмотрение планетарной администрации. До определения его участи в результате поединка обвиняемый сэр Эдуард Драконья Кровь остается под надзором стражи. Заседание закрыто!

Выбравшись из кресла, маркиз коротко кивнул поднявшимся на ноги зрителям и с важным видом человека, честно исполнившего долг, удалился.

– А вот интересно, – негромко проговорил Эд, – если бы не нашлось ни одного желающего биться на стороне обвинения, они бы меня просто оправдали, без поединка?

– Тогда на ристалище вышел бы сэр Донован, – ответила Алекса.

– А если бы и он отказался?

– Он бы не отказался. Не имел права.

– А, понятно… – Эд вспомнил первые минуты возле палатки, когда перед щитом бородача еще не успело вонзиться ни одного кортика. Зря, значит, он тогда надеялся… – А если сегодня Берта проиграет, – задал он новый вопрос, – меня вновь арестуют и казнят?

– Естественно, – кивнула Алекса. – Только Берта не проиграет, – поспешно добавила она. – Сэр Ингвар, может быть, и неплох на турнирах – здесь, на Флоре, едва не дошел до финала, – но в смертном бою никогда раньше не участвовал, а у нашего бойца только за время последних разбойничьих налетов на Кар – три личные победы, не считая групповых.

– Что ж, это обнадеживает…

Ради единственного поединка трибуны возводить не стали, расставили скамьи (похоже, те самые, из церемониального зала) прямо на пустыре. Зрителей было немного: праздную публику все-таки решили не пускать, но рыцарям и их оруженосцам препятствий в проходе не чинили. Среди явившихся посмотреть поединок был и сэр Тристан. Эд приметил его еще издали, но не стал привлекать внимание – боялся, что тот не захочет иметь дело с обвиняемым в преступлении, – однако Северный Ветер подошел сам, тепло поприветствовав приятеля и даже кивнув Алексе.

– Планирую в очередной раз на вас разбогатеть, мой друг! – заговорщически поведал он после всех положенных по протокол у словесных реверансов. – На победу бойца защиты букмекеры дают коэффициент полтора к одному. Но я успел сделать свою ставку, когда еще не были известны поединщики, тогда их принимали из расчета восемь к одному! Весьма удачно, вы не находите?

– Да уж, – вежливо кивнул Эд. – Простите, сэр, сколько, вы говорите, коэффициент на победу защиты? – переспросил он.

– Полтора к одному.

– А на обвинение?

– Три к одному. Только все равно почти никто не ставит.

– То есть шансы защиты на победу оцениваются выше? – просиял Эд.

– Значительно, мой друг! – заверил сэр Тристан, хлопая его по плечу. – Значительно выше!

– На ристалище приглашаются благородные рыцари боец со стороны обвинения: сэр Ингвар, барон Лазовский, боец со стороны защиты: леди Берта Большая! – объявил тем временем герольд.

Эд задрал голову: на расцвеченном разноцветными пылающими линиями разметки небосводе с противоположных сторон появились два «седла». Совершив положенный круг над зрителями, они остановились каждое возле своих стартовых ворот: боец обвинения – слева, у желтых, Берта – справа, у синих.

Над скамьями повисла гробовая тишина, что до Эда, то у него, кажется, даже сердце перестало стучать.

– Благородные рыцари сэр Ингвар, барон Лазовский, леди Берта Большая, проявите свою доблесть – и да рассудит вас космос! – провозгласил герольд.

Сверкнула сигнальная вспышка, и ворота распахнулись, пропуская «седла» на ристалище.

Не мудрствуя лукаво, Берта сразу же бросила свою машину вперед. Сэр Ингвар заскользил в сторону, держась границы рабочей зоны и обходя противника с фланга.

– Э, я что-то не понял, кто у нас тут турнирный рыцарь, а кто боевой? – вырвалось у Эда, подсознательно ожидавшего от поединщиков скорее противоположной тактики.

Алекса лишь отмахнулась.

Тем временем противники вошли в зону досягаемости излучателей, и тут же последовал первый выстрел – его произвел сэр Ингвар. Без проблем приняв его на щит, Берта резко осадила «седло» и ответила, не столько по цели, сколько перед ней, вынуждая противника изменить траекторию движения. Тот дернулся, подставляя борт, и Берта тут же выстрелила снова, но щит сэра Ингвара оказался столь же надежен, как и ее собственный.

Рванув с мес та, Берта вновь понеслась вперед, стремительно сокращая разделяющее противников расстояние. Сэр Ингвар метнулся было в одну сторону, затем в другую, но, видно, понял, что бесполезно, и тоже развернул «седло» носом к атакующей воительнице. Два выстрела ударили почти одновременно. «Седло» сэра Ингвара отбросило назад, оно грузно осело на корму и рухнуло вниз.

– Ура! – закричал Эд, вскакивая.

Алекса с размаху пребольно ударила его ладонью по руке.

Эд удивленно взглянул на девушку: та по-прежнему, не отрываясь, смотрела в небо. Поднял голову и он: «седло» Берты, нелепо кувыркаясь, падало вниз вслед за сбитой машиной сэра Ингвара.

Через несколько секунд в зоне отчуждения в трехстах метрах от импровизированной трибуны один за другим громыхнули два мощных взрыва.

Эдуард

Его Светлость сэр Уильям, герцог Флоренци, оказался невысоким лысоватым толстячком лет сорока на коротких пухленьких ножках и совсем уж детскими какими-то, находящимися в непрестанном движении, ручками. Особенно пикантно он смотрелся на фоне своего огромного парадного портрета, украшающего кабинет, на котором представал стройным юношей с густой черной шевелюрой. Сначала Эд даже подумал, что на картине изображен кто-то из предков герцога, но крупная серебряная надпись на табличке удостоверяла, что перед тобой именно сэр Уильям. Должно быть, каждого, входящего в кабинет, не мог не разбирать неудержимый приступ смеха – может быть, для этого портрет и был здесь повешен – выявлять нелояльных хохотунов?

Впрочем, кому-кому, а Эду сейчас было вовсе не до веселья, ибо именно этот титулованный коротышка держал сейчас в своих толстых пальцах его судьбу.