Джеймс Уайт - Космический госпиталь. Том 1

Заключение: ни один из газов, пылевидных веществ, коллоидных суспензий, бактерий или вирусов, обнаруженных в этих пробах, не является опасным или вредным для любого из теплокровных кислорододышащих существ.

Конвей только теперь понял, что, оказывается, затаил дыхание. Стоило ему испустить вздох разочарования – и лицевая пластина его шлема изнутри запотела. Ничего. Анализатор не обнаружил в палате ничего опасного.

– Я жду, доктор, – поторопил Конвея О'Мара.

Конвей медленно обвел взглядом палату. Посмотрел на Торннастора, которому все еще делали искусственное дыхание, на медсестру-кельгианку, на распростертого на полу мельфианина, на молчащего Гильвеша и на ТЛТУ, сидевшего внутри стоявшего в углу и жалобно посвистывающего танка, на набитые до отказа носилки, на ассорти существ, столпившихся у кислородных аппаратов, и обнаружил, что все они смотрят на него. Конвей в отчаянии думал: «Но что-то же все-таки есть в воздухе! Что-то такое, что не попало в пробы или то, что анализатор счел безвредным и что было безвредным на борту «Ргабвара».

Вслух он сказал:

– На обратном пути в госпиталь мы осмотрели и вскрыли несколько трупов ДБПК, всесторонне обследовали пациентку и осуществили первичное лечение. При этом мы не пользовались защитными костюмами и не столкнулись ни с какими отрицательными последствиями контакта с пациенткой. Вероятно, все существа на борту «Ргабвара» обладают природным иммунитетом к этой инфекции, но, на мой взгляд, такой вывод граничил бы с немыслимым увеличением рамок вероятности. Когда пациентка была доставлена в госпиталь, потребовалась защита, поскольку существа, относящиеся к четырем различным физиологическим типам, практически мгновенно лишились чувств. Нам следует задать себе вопрос: в каком смысле условия на борту неотложки отличались от условий в палате?

Нам также следует задать себе вопрос, – продолжал Конвей, – который патофизиолог Мерчисон поставила во время полета, производя вскрытие первого трупа. Вопрос в том, каким образом такие физически слабые, робкие и явно неагрессивные существа сумели добраться до вершины эволюционного древа на своей планете и продержаться там достаточно долго для того, чтобы развить цивилизацию, способную совершать межзвездные перелеты? Данное существо травоядно. У него даже нет ногтей, которые образуются в ходе эволюции из когтей, и в целом вид у ДБПК совершенно беззащитный.

– А как насчет скрытых природных средств обороны и нападения? – спросил О'Мара. Конвея опередила Мерчисон.

– Никаких признаков ничего подобного, сэр, – ответила она. – Я обратила особе внимание на лишенный шерстного покрова коричневатый участок кожи над хвостом, поскольку именно эта физиологическая подробность нашей пациентки осталась для нас неясной.

Такие проплешины имеются и у мужских, и у женских особей и представляют собой выпуклости диаметром четыре-пять дюймов, составленные сухой пористой тканью. Никаких выделений в области этих выпуклостей не наблюдается, они не похожи на железы или какой-либо бездействующий или атрофированный орган. У взрослых кожа на проплешине была ровного коричневого цвета. У пациентки цвет кожи на проплешине оказался темно-розовым и был покрыт косметической краской под цвет кожи взрослых особей.

– Вы делали анализ краски? – спросил О'Мара.

– Да, сэр, – ответила Мерчисон. – Краска частично потрескалась и отвалилась – по всей вероятности, уже в то время, когда пациентка получила травмы, а остатки краски мы удалили в ходе предоперационной подготовки перед транспортировкой ДБПК в госпиталь. Краска оказалась органически инертной и нетоксичной. Учитывая возраст пациентки, я предположила, что это декоративно-косметическая краска. Юная ДБПК, на мой взгляд, пыталась казаться взрослее.

– Вполне резонное предположение, – заметил О'Мара. – Итак, перед нами зверушка, любящая покрасоваться, но при этом совершенно лишенная средств нападения и защиты.

«Краска… – вдруг подумал Конвей. Догадка была где-то совсем рядом, на поверхности, но он никак не мог оформить свою мысль. – Что-то насчет краски, что-то насчет того, зачем ею пользуются… Украшение, изоляция, защита, предупреждение… Точно! Вот зачем она была нанесена, эта инертная, неядовитая, безвредная краска!»

Конвей торопливо подошел к столу и взял с подноса с инструментами аэрозольный баллончик со стерильным составом. которым некоторые врачи-неземляне предпочитали покрывать свои конечности вместо того, чтобы перед операцией натягивать перчатки. Для начала Конвей проверил, хорошо ли действует баллончик, поскольку он не был приспособлен для пальцев ДБДГ. Как только он уверился в том, что сумеет уверенно направить струю жидкости, Конвей направился к беззащитному пушистому клубочку – пациентке ДБПК.

– Конвей, вы что там, проклятие, задумали? – поинтересовался О'Мара.

– В данных обстоятельствах цвет краски не должен слишком волновать нашу пациентку, – отозвался Конвей, размышляя вслух и не отвечая пока на вопрос Главного психолога. – Приликла, – продолжал он, – будь так добр, переберись поближе к пациентке. Я уверен, что в ближайшие несколько минут в ее эмоциональном излучении произойдут выраженные изменения.

– Твои чувства мне видны, друг Конвей, – ответил Приликла.

Конвей нервно рассмеялся и проговорил:

– В таком случае я перефразирую: друг Приликла, я совершенно уверен в том, что знаю ответ. Ну а что там у нас с эмоциями пациентки?

– Без изменения, друг Конвей, – отозвался эмпат. – Господствует ощущение озабоченности – то же самое, что я уловил вскоре после того, как пациентка пришла в сознание и оправилась от первого порыва страха и смятения. Я улавливаю глубокую озабоченность, печаль и беспомощность и… и вину. Вероятно, она думает о своих погибших друзьях.

– О друзьях – это точно, – пробормотал Конвей, нажал на рычажок и принялся обрызгивать красящим составом проплешину над хвостом ДБПК. Краска была ярко-красная, совершенно безвредная. – Она переживает за своих друзей, которые еще живы.

Краска быстро высохла и образовала прочную эластичную пленку. Когда Конвей наложил второй слой, пациентка высунула головку из-под пушистого хвоста, взглянула на покрытую краской проплешинку, повернула мордочку к Конвею и долго не спускала с него взгляд своих больших влажных глаз. Конвей еле удержался, чтобы не погладить ее по головке.

Приликла издал взволнованную непереводимую трель и сообщил:

– Эмоциональное излучение пациентки подверглось значительным изменениям, друг Конвей. Вместо озабоченности и тоски она теперь излучает необычайное облегчение.

«И я, – подумал Конвей, – тоже», а вслух сказал: